нельзя», который, как многие считали, помог Ельцину стать председателем Верховного Совета РСФСР. Смотришь, как человек из твоей среды становится влиятельной политической фигурой, и думаешь: надо и тебе сделать что-нибудь значительное на политическом поприще. Но – не сложилось…

Жизнь была такой захватывающе интересной, что и не вспомнишь, а на что же я существовал все эти десять лет? У меня была зарплата в творческом объединении «Жанр», я снимался в кино – в двух фильмах Шахназарова «Курьер» и «Город Зеро», в комедии «Где находится нофелет», боевике «Перехват», в скандальном перестроечном фильме «Куколка». Так что костлявая рука голода горло моё не сжимала…

Однажды позвонил Валерий Семёнович Фрид и попросил встретиться с его учениками: «Ребята талантливые, написали сценарий, может быть, получится из него что-то сделать…» Вскоре я встретился с Виталием Москаленко и Андреем Самсоновым, правда, оказалось, что у них не сценарий, а замысел сценария. Разговор был такой:

– Ну, мы вообще-то всех деталей не продумали, но хотелось бы что-нибудь в жанре комедии положений… С близнецами…

– Близнецами? – переспрашиваю я.

– Братьями-двойняшками… Чтоб путаница была…

– Ребята, но ведь ход с близнецами уже столько раз использовался! – говорю я удручённо.

– Ну да, – соглашаются начинающие сценаристы.

– Давайте уж лучше пускай будут тройняшки…

– Ну, давайте тройняшки…

И мы начали работать. Я наговаривал, Виталий Москаленко подключался со своими идеями. Хорошо, что был в нашей команде Андрей Самсонов, который приходил после мозгового штурма домой, записывал эти потоки сознания и приносил их на очередную встречу в оформленном виде и говорил, что получившееся – горячечный бред. И тем не менее я стал обнаруживать, что постепенно история начинает складываться, хотя от первоначального замысла мы ушли довольно далеко. Поначалу сюжет был слишком разветвлённый, разболтанный, но я взял разбухший промежуточный вариант и своей рукой переписал его заново. У меня есть этот дар – уплотнять, утрамбовывать, убирать лишнее.

Таким образом, вполне себе неожиданно возник сценарий под названием «Ширли-мырли». Я стал его проверять на читателях – народ хохочет. Послал на конкурс сценариев – мы получили первую премию. Тогдашний директор «Мосфильма» Владимир Николаевич Досталь прочёл наше сочинение и сказал: «Я дам на картину миллион долларов, но при одном условии: если будешь снимать сам».

Вообще, я занимался сценарием в расчёте на какого-нибудь другого режиссёра. Но когда история начала обретать окончательную форму, подумал: а ведь может получиться кино про наше дурацкое время, до боли знакомый сумасшедший дом, в котором всё с ног на голову – эпоха перемен во всей красе, пусть и представленная в жанре фарса. Потом я внедрил в сценарий тему межнациональных отношений, что позволило преодолеть границы комедии положений и выйти на философские обобщения. «Действительно, – подумал я, – какого чёрта отдавать на сторону такую хорошую вещь?»

В 1993 году я приступил к работе над «Ширли-мырли», и самой большой проблемой стали поиски главного героя. В это время у нас возник поколенческий провал – талантливых сорокалетних артистов просто не было. Табаков определённо был староват для этой роли, хотя я от отчаяния сказал ему: «Олег, худей на 20 килограмм и будешь играть». Но он проявил мудрость: «Вот Суходрищев – моя роль, а Кроликова ищи помоложе…» Я примеривался к Абдулову, но Саша имел репутацию ненадёжного артиста, а главный герой по сценарию должен присутствовать почти во всех сценах. Риск был очень велик, хотя пробы у него вышли хорошие.

И тут вроде бы случайно (но на самом деле потому, что находишься в поиске и жизнь тебе сама даёт подсказки) попалась мне на глаза газета «Советская культура», где речь шла о талантливой работе Валерия Гаркалина в спектакле Театра Сатиры. Я этого парня запомнил по фильму «Катала», лицо его мне показалось интересным – вроде как некрасивый, но присутствует обаяние мужественности. В фильме криминального жанра повеселить публику ему не довелось, а в газете Гаркалина хвалили как раз за комедийный дар, и я сказал коллегам: «Давайте его вызовем и посмотрим, что за фрукт». Вызвали, посмотрели – у него была проба с Любой Полищук, и Валера мне не приглянулся.

Пробовали других – тоже мимо. Угольников очень хотел сыграть Кроликова, и мне стоило большого труда уговорить его исполнить роль милиционера. Игорь обиделся, но проявил рассудительность и в итоге согласился на моё предложение.

И вот у нас подобраны почти все артисты, а главного героя нет: ни один из вариантов мне не нравится. К счастью, проявила инициативу мой второй режиссёр Варя Шуваева:

– А чего вы от Гаркалина отказались? У него ведь хорошая проба…

– Да? – переспросил я в некотором замешательстве, потому что в голове уже всё перепуталось, а Валера у нас пробовался одним из первых.

– У него очень смешная проба.

– Ну, давайте посмотрим ещё раз, – согласился я не слишком уверенно.

Посмотрели отснятый материал.

– Ну, – говорит Варя, – смешно ведь, правда?

– Да, ничего… Давайте его позовём и повторим пробу.

Таким образом, скорее от безысходности, я утвердил Гаркалина. Даже сказал Валере, что он ещё не имеет права на эту роль, но я надеюсь, дорастёт до неё в процессе съёмок. Характеристика была в корне ошибочной: Валера уже всё доказал своей работой в театре, особенно впечатляюще выглядел в спектакле театре-студии «Человек», куда он звал меня неоднократно, а я всё никак не мог выбраться. Это была постановка по абсурдистской пьесе Мрожека, где у Валеры блестящая, очень смешная работа. Если бы я увидел этот спектакль вовремя, то никаких сомнений в выборе артиста у меня бы не осталось. Но я основывался на впечатлении от кинопроб и был настроен по отношению к Гаркалину скептически. Мне нужен был молодой Табаков, молодой Миронов – не меньше. И такой высокий стандарт заставлял меня смотреть на представителей поколения сорокалетних с предубеждением. Правда, чем больше мы работали с Валерой, чем дальше продвигались съёмки, тем отчётливее я осознавал правильность выбора.

Валере пришлось нелегко, он переживал оттого, что по окончании смены я говорил «стоп» и без всяких поощрительных комментариев прощался до следующего раза. Он мучился, не чувствуя симпатии режиссёра. Однажды Валера даже подловил меня в коридоре студии, и у него случилась настоящая истерика. «За что вы меня так ненавидите?» – вопрошал он совершенно искренне, без всякого актёрского наигрыша. Но я не мог преодолеть свой скепсис, наверное, до середины картины, а уже потом, окончательно осознав правильность выбора, начал любоваться Валериной игрой. У меня такая же история случилась с Верой на картине «Москва слезам не верит». Так что для меня состояние неуверенности – обычное дело.

Вообще, роли в картине были распределены замечательно, разве что, может быть, не самым сильным решением стал выбор Инны Чуриковой. Я не раз останавливал съёмку, говорил: «Инна, я не знаю, в чём дело, у меня о тебе воспоминания как о каскадной актрисе с ярким комическим даром и вдруг – не смешно!» Потом мне Лариса Удовиченко рассказывала, как они с Инной Михайловной в курилке «Мосфильма» встречались – параллельно работали на разных картинах. И вот стоят они, курят, обмениваются репликами. Лара: «Ну, как дела?» Инна Михайловна мрачно: «Я играю, а он, б. дь: „Не смешно!“»

Чурикова подходила ко мне выяснить отношения:

– Замените меня! Возьмите Нонну Мордюкову! Это её роль! Не моя!

– Нет, я тебя дожму!

И действительно, дожал…

Великолепно сработали практически все. Угольников здорово справился. Вера раскрылась с неожиданной стороны – блестяще сыграла. Прекрасно проявила себя Люба Полищук.

Договорился я со Смоктуновским, своим соседом по подъезду – он порой втихаря заходил ко мне пропустить рюмочку-другую, и я однажды воспользовался случаем, обронил между делом:

– Может, сыграете у меня?

Иннокентий Михайлович прочитал сценарий и сказал:

– Ну что, посла, пожалуй, сыграю…

Я уже настроился поработать с классиком, а Смоктуновский буквально перед началом съёмок попал в больницу с инфарктом. И вот я звоню Куравлёву и по-честному объясняю ситуацию. Лёня оценил мою прямоту и согласился выступить пожарной командой. Он вообще не просто уникальный актёр, но и чудный парень, мы подружились, поддерживали добрые отношения.

Команда собралась изумительная, работалось в охотку. Новый для меня оператор, Вадик Алисов, считался тогда едва ли не представителем молодого поколения, хотя мы почти одногодки, он просто поздно начал снимать. Вообще Алисов человек язвительный, но профи высшего класса – я не успевал толком продумать сцену, актёров развести, а он уже кричит: «Я готов». И начинал злиться, если мы быстро не приступали к съёмке. В сложной ситуации цейтнота и скудного финансирования оператор, который быстро работает, – настоящее спасение.

Сейчас можно только удивляться, как мы умудрились с бюджетом в миллион