– Но если преступники такие же, как и все остальные, топочему они не могут оказаться среди наших с тобой знакомых? С точки зрениятеории вероятностей – могут, и с точки зрения статистики – тоже могут. Ничтоэтому не противоречит. Другое дело, что тебе противно так думать. Но это отнюдьне означает, что сама мысль не правильна. Но мне, честно признаться, по душедругая логика.

– А именно? – с надеждой спросила Настя.

– Мне больше нравится думать, что твой Шутник – не изнашего с тобой окружения. А это неизбежно означает, что все допущения неправомерны. Ну а коль так, стало быть, твои умопостроения не правильны. Онвовсе не собирается тебя убивать. И никакое кино он в виду не имел.

Настя улыбнулась, ей вдруг стало спокойно и уютно. Какоесчастье, что судьба подарила ей Лешку! Такого надежного, такого уверенного, закоторого можно спрятаться, как за каменную стену, и ни о чем не беспокоиться.Что это она себе понапридумывала? Если случится это, если то, если другое,третье…

Не бывает так много «если» у серьезных людей, а Шутник –человек, несомненно, серьезный. Не мог он полагаться на такое количествослучайностей и совпадений, а это означает, что он и в самом деле не собираетсяее убивать. И почему у нее мозги так по-дурацки устроены? То отталкиваютстрашные мысли, то вдруг бросаются в другую крайность и начинают придумыватькошмары один ужаснее другого. Нет бы им работать в режиме золотой середины,хладнокровно и размеренно, как у Лешки. Отличные у него мозги, не за простотак, не за красивые глаза он все свои ученые звания получил.

– Леш, пойдем чаю выпьем, а?

– Так отчего же-с только чаю? – шутливо ответилон, вставая с кресла. – Я там много чего принес. Но ты все это получишьтолько в том случае, если отменишь собственные похороны.

Она собралась сказать что-нибудь веселое в ответ, но неуспела. Истошно заверещал дверной звонок. Кто-то давил на кнопку, не отнимаяпальца. Алексей вопросительно глянул на Настю:

– Мы кого-то ждем?

– Я – нет, – быстро сказала она.

Чистяков пошел открывать.

– Аська дома? – послышался знакомый голос.

В квартиру ввалился запыхавшийся Селуянов.

– Ну и реакция у этого типа! – с трудом переводядыхание, сказал он. – В семичасовом выпуске в первый раз показали твоеобращение, а в десять мы уже получили шестой труп.

Ноги у нее подогнулись, и Настя безвольно опустилась обратнона диван.

– Как?.. Уже?.. – только и смогла она выдавить.

– Ага, уже. Профессор, будь другом, налей водички, а топомру на ходу. У вас лифт не работает, ножками пришлось вверх бежать. Я чегопримчался-то?

Труп он нам устроил тут неподалеку, на Байкальской улице.Спасибо, профессор. – Он буквально вырвал из рук Чистякова стакан и залпомосушил его. – При трупе записочка, ее эксперты тут же захапали, но япереписал для тебя. На, почитай.

Николай протянул Насте листок бумаги, исписанный егокрупным, с сильным наклоном почерком.

– Целое послание. Чего-то он разошелся сегодня, глянь,сколько понаписал.

Сегодня он вообще в ударе, и рыбка, и пупсик, и денежки напохороны – весь джентльменский набор.

Настя уткнулась в записку.

«Ты умна и проницательна, это бесспорно. Ты не тщеславна,это меня радует. Мне нравится иметь с тобой дело, дорогая. В следующий раз яподойду к тебе еще ближе. Это твой последний шанс заглянуть в мои глаза. Хватитли у тебя интеллектуальных способностей, чтобы не упустить его? Постарайся,дорогая, иначе тебе придется пожалеть».

– И как тебе это нравится? – спросил Селуянов,который уже успел отдышаться.

– Ну-ка дай сюда.

Чистяков взял у Насти записку и пробежал глазами.

– Нам не нравится, – сухо сказал он.

– Погоди, Леша, – остановила его Настя. – Ктопотерпевший на этот раз?

– Даун.

– Кто-кто?

– Парень с болезнью Дауна. Двадцать шесть лет, жил схронически больной матерью, которая сначала отдала его в специнтернат, а когдамальчишка подрос, не стала устраивать его в дом инвалидов. Почему-то ейхотелось, чтобы он жил вместе с ней. Кстати, она спокойно восприняла егосмерть.

– Почему? – удивился Чистяков. – Она до такойстепени сумасшедшая и не понимает происходящего?

– Да нет, она вообще не сумасшедшая, – пояснилСелуянов, – у нее хронические заболевания сердца, почек и еще чего-то.Просто люди с болезнью Дауна долго не живут, даже двадцать шесть лет – этоочень много для них.

Мать давно готова была к тому, что сын в любой момент могумереть. Вот и умер. Я даже думаю, что она испытала некоторое облегчение, она итак вся насквозь больная, а ей еще за сыном ухаживать. Где силы-то взять?Ладно, люди, я побежал обратно, там Ольшанский рвет и мечет, процессомруководит. С трудом уломал его отпустить меня на двадцать минут записку тебеотвезти.

Завтра в пятнадцать ноль-ноль тебе ведено явиться к нему.

– Завтра, между прочим, суббота, – недовольнозаметил Алексей.

– А ему по фигу, – махнул рукой Селуянов. –Закройте за мной. Общий привет.

Ужинали молча, обменявшись за полчаса всего парой фраз типа«Подай соль, пожалуйста» или «У нас есть майонез? «. Настя боялась начинатьпервой и терялась в догадках, почему Леша тоже ничего не говорит. Закончивужин, она вымыла посуду, разложила принесенные мужем продукты в холодильнике ибеспомощно посмотрела на Алексея.

– Пойдем спать? – осторожно произнесла она.

– Пойдем.

По-прежнему молча они разложили диван и постелили постель.Настя быстро скинула халат, скользнула под одеяло и вжалась в стенку,свернувшись клубочком. Через несколько минут из ванной вышел Алексей и тожелег, выключив свет.

– Ася, я был не прав, – негромко сказал он.

– Я знаю, – еле слышно отозвалась она.

– Он выразил удовлетворение тем, что ты сказала потелевизору в своем обращении. Значит, ты поступаешь и думаешь так, как он тогозахотел.

– Да.

– Значит, ты правильно поняла намек на Босха и накинофильм.

– Да, – повторила она.

– Значит, осталось только одно убийство, седьмое.

– Да, – в третий раз согласилась она.

– Седьмое, последнее.

– Да. Спокойной ночи, солнышко.

– И это кто-то, кто знает тебя.

– Да. Как ни грустно это признавать. Давай спать,пожалуйста.

УБИЙЦА

Решение было принято, но пока только теоретически. Открытымоставался вопрос: когда? У меня была работа, которую я любил и в которой сделалблестящую карьеру. Я был еще относительно здоров, по крайней мере никакихпризнаков того, что внезапно меня может сразить тяжелый недуг, не наблюдалось.Оставались непредвиденные случайности, не зависящие от состояния здоровья, ноони могли произойти в любой момент, и это был тот минус, который мне пришлосьсравнивать по весомости с двумя имевшимися плюсами. Первый – работа, котораядавала мне радость и которая нужна была моей Родине. Второй – сын от первогобрака, в отношении которого у меня еще теплилась надежда. Конечно, я упустилего воспитание в первые годы жизни, но, возможно, не все еще потеряно, и ясмогу сделать из него наследника традиций рода Данилевичей-Лисовских-Эссенов.