Несколько раз в клуб приезжал Александр Анатольевич – иногдас компанией (которая интересовала меня больше всего), но чаще – один. Онпроизводил очень благостное впечатление, но я хорошо помнила нашу первуювстречу в метро и его последующие звонки мне – “ваш сценарий принят…”.

Мне так и не удалось подцепить его, хотя это былединственный человек, которого я страстно желала видеть в своей коллекции.Легкий кивок головы, ничего не выражающая улыбка – и все. В любом другом случаея дала бы понять, что он интересен мне, – в любом, но только не в этом. Игратьв открытую тоже было опасно – чрезмерный интерес мог насторожить его. А теробкие знаки внимания, которые я ему оказывала, не произвели на Шуру Шинкарева,как называл его Володька, никакого впечатления.

Должно быть, я не в его вкусе. Это был первый прокол, первыйлегкий щелчок по моему задранному носу – не стоит думать, что ты можешь обаятьлюбого. Не стоит думать, что ты можешь добраться до сути, прыгая из постели впостель. К этому я была не готова. Это было обидно, тем более что мыпредставлены друг другу…

Нужно было думать о каком-то другом, принципиально иномварианте. Но ничего более-менее приличного в голову не приходило. Долгимипредутренними часами я валялась в кровати, придумывая все новые и новые схемы,некоторые казались мне вполне сносными, – но наступало утро, и при свете дняони выглядели смехотворно: некоторые варианты я отмела из-за их явнойкиношности, другие же могли засветить меня с первых же минут. Кроме того, нужноотдавать себе отчет, что ты только сопливая дилетантка, случайно удержавшаясяна гребне волны. То, что ты еще жива, – просто случайность, до тебя не доходятруки. Но стоит только чуть-чуть внимательнее к тебе присмотреться – и всевылезет наружу.

Шито белыми нитками, вот как это называется. Я предаваласьтихому отчаянию – еще и потому, что усеянный телами путь привел меня в тупик,выхода из которого я не видела. А пока я – только чтобы не оставаться один наодин со своими мыслями – позировала Серьге и все больше времени проводила сТумановым. С одной стороны, это было довольно поучительно, но с другой – ни кчему меня не приближало.

Володька не оставил попыток волочиться за мной, но перевелэто в совершенно иную плоскость: никакой романтики, пародия на большой стиль,пылкие утренние поцелуи и лазание под юбку в кинотеатре. В нем было хулиганскоеобаяние, а всю его тяжеловесность искупало чувство легкой самоиронии.Самоирония была его кредо, он по-настоящему забавлял меня, но я никогда незабывала о звонке Нимотси, после которого последовали дм убийства. И Володька,хотя и косвенно, был виноват в этом.

Да, он вывел меня на Александра Анатольевича, но с тем жеуспехом мог и не делать этого – бесполезная, хотя и крепкая ступенька…

Решение пришло неожиданно – во время очередного сеансаживописи. Серьга все переписывал и переписывал портрет, искал подтверждениеускользающей сути: иногда живописные черты казались почти отталкивающими, и япугалась: Серьга шаг за шагом повторял становление моего лица в разгарпрошедшего лета. Он собирал его по частям, как кусочки головоломки, – ещенемного, и они сложатся в одну понятную картину.

И он, и я привыкли к этим медленно тянущимся дневным часам:возможно, давно не было собеседников, которые благодарно выслушали бы его;возможно, ему нравилось, что с женщиной можно вести себя вот так – без всякихкомплексов и унижающей неудачников любовной игры.

А он и был неудачником – вгиковским неудачником,отличительной чертой которых было одно – они почти не вспоминали ВГИК, а если ивспоминали – то в самых уничижительных выражениях. Гораздо охотнее Серьгарассказывал о своей службе в армии – он служил в Западной группе войск как разнакануне ее вывода. Немцы не нравились ему, ему не нравились и финны – онотносился к ним с презрением аборигена, впервые узнавшего от заезжихконкистадоров, что на свете существуют кока-кола и презервативы.

Его любимой историей была история о двух егооднокурсниках-неграх, которых он свозил в марийскую глубинку на последнемкурсе. Живых негров там не видели никогда с начала времен, и их приезд былсродни разорвавшейся бомбе. За неграми ходили толпы марийских крестьян,районная газета посвятила им целый разворот с характерным заголовком “Гости издружественной Эфиопии в Марий-Эл”; в баню, где мылись негры, набивалось понесколько деревень. Кому-то из предприимчивых братьев Серьги пришла в головуидея брать деньги за просмотр негритянского тела и всех его частей. Денег быломало, платили в основном продуктами и самогоном. Негры имели большой успех,несколько раз участвовали в деревенских драках и совратили не один десятокженщин. В результате пришлось спасаться от разъяренных мужей бегством. И Серьгас неграми уехал из деревни под покровом ночи на подводе. Они пили самогон, пелиэфиопские песни, считали марийские звезды, и Серьге даже показалось, что онсчастлив.

Но он не был счастлив. Черт возьми, его счастье могласоставить только эта сука, эта “долбаная двустволка” Алена. А вот Алены-то какраз и не было в его жизни. Иногда Серьга, ставший совершенно ручным,рассказывал мне о своих несбыточных фантазиях: он вполне мог бы приехатьинкогнито в Питер, отследить Алену (я даже вздрогнула от похожести наших планов– моего осуществленного и Серегиного неосуществленного), завладеть ключами отее дома, пробраться к ней в квартиру, и…

– Что – “и”? – спросила я.

Тут красноречие Серьги иссякало. Ну оставлял бы ей записки,цветы (“Неужели? – подумала я. – Сильно же тебя прижало!”) – мелкий любовныйшантаж, назвал это косноязычный Серьга.

Я с трудом удержалась, чтобы не сорваться с места и нерасцеловать Серьгу: вот оно, слово, найдено – шантаж!

Шантаж.

Мысли получили новый толчок, легко освоили подсказанноерусло – и спустя несколько дней в моей голове созрел приблизительный план. Онбыл оформлен в самых общих чертах, но это уже было неважно – главное, плансуществовал! Он был довольно опасен, но все же после долгих раздумий был принят– только потому, что другого у меня не было. На первом этапе я вполне могусправиться сама – это нетрудно. Но второй потребует посторонней и – главное –мужской помощи. Единственной кандидатурой для этого весьма ответственного деластала кандидатура Олега Васильевича, немного подзабытого за всеми полночнымиклубными делами. Несколько раз Олег звонил, но я так же не велась на него, какШура Шинкарев – на меня. Теперь он вполне может сгодиться, нужно толькоделикатно его подготовить.

Чтобы окончательно прояснить всю последовательностьдействий, я попыталась изложить их на бумаге – уже опробованный способ, которыйдо сих пор не подводил меня. Вверху листа я размашисто написала:

ПЛАН Подчеркнув это слово дважды и украсив его виньеткой, яприступила к разработке пунктов.

1. Несколько ослабить оборону и дать понять Туманову, чтоего усилия не напрасны. Согласиться переспать с ним, если не удастся –проникнуть в его квартиру по другому поводу. Но – только на его территории, этообязательное условие.