Цель: сделать мое появление в доме Туманова естественным,вытекающим из наших отношений.

2. Попытаться – хотя бы на время и, главное, незаметнозавладеть ключами от квартиры: а) выйти из его дома, например, за пивом, или загорячим хлебом, или за сигаретами – при условии, что где-то в районе его домаесть мастерская по изготовлению ключей. Сделать дубликат.

Если такая возможность по какой-то причине исключается, то:б) снять оттиск с ключей – попутно узнать, существуют ли специальные пасты илисоставы для слепков.

Цель: получить доступ к квартире Володьки в его отсутствие.

3. Во время, которое найду подходящим, проникаю в квартиру,чтобы оставить там письмо и кассету. Кассета вставляется в видеомагнитофон заранее,письмо же кладется в такое место, в котором может быть сразу же обнаружено.Содержание письма уточнить, важно, чтобы оно подтолкнуло Володьку сразу жевключить видео. В письме указать, что в определенное время Туманов должен ждатьзвонка.

Цель: заставить Туманова действовать и искать контактов сподельниками по греческому порнобизнесу.

4. Телефонный звонок. Предварительно посвятить Олега внекоторые детали дела – но только те, которые касаются непосредственно звонка.Степень его посвященности можно определить по ходу дела.

Цель: придать моей студенческой импровизации видимостьсолидного шантажа. Кассета не может их не заинтересовать, особенно еслинамекнуть, что она – только часть имеющейся информации.

5. Встреча. Назначается в определенном месте и приопределенных условиях. Должен приехать главный, а не сошка типа Шуры Шинкарева…

На этом мое воображение иссякло.

"Полная туфта, – прорезался вдруг Иван, – тебявычислят, как щенка восточноевропейской овчарки. Там же не дураки сидят,наверняка всю жизнь брали салаты за двенадцать копеек в столовкеЧК-НКВД-СМЕРШ-МГБ-КГБ-ФСБ!"

"Был у меня знакомый шантажист, пристал к подошве, какопавший лист, – вылез с поэтическими откровениями Нимотси. – Пришлось его,беднягу, погубить – гвоздями к пальме, как Христа, прибить!"

Я послала их подальше.

Хорош или плох этот план – а он наверняка плох! – но этоединственная возможность засветить покровителей Александра Анатольевича, тех,кто виноват в смерти Нимотси, и Юленьки, и всех остальных, кого я не знала.

Всех остальных. Я даже не могла предположить, сколько ихбыло. Но сейчас, когда я сама видела документально заснятые кадры убийства,одна-сдинственная, но вполне трезвая мысль терзала меня: почему никто не искалэтих людей после их смерти? А может быть, их искали? Но тогда почему такспокоен, так безнаказанно спокоен Александр Анатольевич? Неужели жалкийнаркоман Нимотси был единственным свидетелем, которого стоило опасаться?

Эти вопросы пока оставались без ответов. Но я была уверена,что смогу докопаться до истины. Или помогу тем, кто, возможно, занимается этим.Не зря же Нимотси говорил об Интерполе…

А пока нужно было осторожно вести Володьку, поэтапнопретворяя в жизнь возникший план. Он обрастал все новыми и новыми деталями.Во-первых, светиться с полной кассетой было делом достаточно хлопотным.Поразмыслив, я решила ограничиться лишь маленьким переписанным куском пленки –он не должен занимать больше пяти-семи минут. Этого вполне хватит, чтобыподдеть их на крючок. Порционная подача информации – я назвала это так. Нужновзять самый тяжелый, самый обличающий момент – я уже знала, каким он будет. Этонужно было еще и для того, чтобы понять – в какой степени в дело интегрированВолодька. Да, он сдал Нимотси – в этом я не сомневалась, значит, подозревал,что с порнобизнесом что-то не так. Но поверить в то, что Туманов отправил тудасвою жену – пусть даже и бывшую, – зная о кровавой развязке, я не могла…

Охмурить Володьку оказалось делом довольно хлопотным – ивэтом виновата была я сама: не стоило с самого начала задавать наши отношениятак цинично. Любое проявление не то что страсти, но и просто любовного интересас моей стороны может теперь выглядеть фальшивым. И тогда я решила довести свойсобственный цинизм до абсурда, чтобы уже ничто не казалось невозможным – дажепредполагаемая постельная связь. Чуть больше вина, чуть ближе полураскрытыегубы – и вот уже возможность постели не кажется невероятной. Я даже сталаподпускать шуточки по этому поводу, Володька их с удовольствием поддержал. Мыфлиртовали, с наслаждением обстебывая этот самый флирт, от этого Володькаполучал несказанное наслаждение.

– Если бы мы когда-нибудь очутились в одной койке – яназвала бы это инцестом, – сказала как-то я, имея в виду нашу похожесть внадменно-ироничном восприятии мира.

– Рафинированным инцестом, добавил бы я, – отозвалсяВолодька. – Почему нет? Тебе же нравится нестандартный секс.

Он, оказывается, запомнил эту случайно оброненную мнойфразу. Тем лучше. Теперь можно не бояться.

Мы обкатывали эту тему несколько дней, маленькими шажками явсе приближалась и приближалась к Володьке – и он понял это. Наконец яразрешила себя поцеловать – и отнюдь не по-дружески. Володька прокомментировалэто в свойственной ему отвязной манере, и мы сошлись на целесообразностилюбовных утех. Вот только состояться они могут лишь на его территории. Он срадостью согласился.

Так я впервые оказалась в тумановской берлоге, сильнопохожей на своего владельца. Все в этой двухкомнатной квартире говорило оприсутствии многих женщин, и в то же время постоянно здесь не находилась ниодна. “Приют убогого чухонца” казался штаб-квартирой мужского шовинизма: обилиеполиграфических женских прелестей в самых немыслимых местах не могло не задетьженщину, которая собиралась бы стать единственной для Володьки. Он объяснял этопросто – проклятое наследие бурного журналистского прошлого, не выбрасывать же,ты только посмотри, какие задницы!..

Задницы были отменными, груди – удовлетворительными, лица –сомнительными, о чем я и сказала Володьке. Он позволил себе не согласиться,легкое препирательство, немного вина, чтобы грехопадение выглядело болееестественным.

Наученная горьким опытом сириновской квартиры, я внимательноследила за Володькой, когда он тыкал ключами в дверь, – слава Богу, никакихсигнализационных контактов с вневедомственной охраной. Замки тоже оказалисьстандартными – открыть дверь не составит никакого труда.

Я сразу же отправилась в душ, где меня уже ждали чистыйхалат и зубная щетка в новой упаковке; Володька относился к своим сиюминутнымроманам вполне серьезно. Я тоже отнеслась к походу в душ серьезно: это былочастью моего плана – Туманов должен знать, что у меня существуют своисобственные незыблемые привычки.

Он не отправился под горячие струи следом за мной, как этосделал Влас, – он терпеливо ждал меня в комнате, сидя в кресле. От одетогоВолодьки, от раскрытой постели и даже от коньяка на маленьком столике неслоневыразимой пошлостью. “Поскорее бы все закончилось”, – с глухим отчаяниемподумала я.