Наконец он появился – по его жизнерадостно запыхавшейся тушея поняла, что дома он еще не был. Что ж, тем лучше: эта ночь была нашей, и явполне смогу увидеть его непосредственную реакцию.

Володька облобызал меня, отпустил пару стандартных шуток поповоду девочек в подмосковных городках и отправился в туалет – “подмытьвспотевшую харю и лесистые подмышки”. Я знала, что у него в кабинетике виситцелый ворох рубашек и пара костюмов, – сейчас он переоденется, встретится снужным человечком с ТВ, пропустит с ним кувшинчик вина, коснется мягкой ладоньюмоих сосков, как раз перед тем как швейцар распахнет дверь в стылую ночь, мысядем в машину и…

Произошло именно так. Или почти так.

В три часа мы уже подъезжали к Володькиному дому. Он быложивлен, как никогда, и шутил так удачно, что я смеялась всю дорогу, отбросиввсякую снисходительность. Телевизионщик предложил Володьке делать программу наодном из каналов. Программа должна была быть авторской, руководство компанииготово было инвестировать в нее немалые суммы и предоставить Туманову полнуюсвободу.

– Карт-бланш, любовь моя, – веселился Володька в тесномсалоне машины, – они дают мне карт-бланш! Ты и я – вместе сможем сделать изэтой приторной затеи нечто совершенно фантастическое. Мода, кино, красивыешейки, красивые щиколотки.

– Я-то здесь при чем?

– При мне, крошка, при мне! Разве я не говорил тебе,что стал тосковать в твое отсутствие? Придется выдать тебе запасные ключи отквартиры.

Поздно. Мне уже не нужны запасные ключи от твоей квартиры.

Мы завалились в квартиру, и, едва скинув сапоги, я сразу жеотправилась в душ – продекларированный жест, к которому Володька уже привык.

Струи отчаянно хлещущей воды заглушали все звуки в квартире,я подставляла воде лицо и напряженно ждала. Но все равно – появление Володькиоказалось неожиданным.

Напрягшейся спиной я почувствовала, что он открыл дверь вванную и остановился на пороге.

– Что случилось, милый? – проворковала я, неповорачивая головы, хотя больше всего мне хотелось сейчас посмотреть на него.Прошло достаточно времени – ровно столько, чтобы потянуться за пивом вхолодильник, обнаружить письмо, прочитать его и просмотреть кассету: я всегдамылась достаточно долго.

Ответа не последовало.

– Решил изменить правила и нюансы совокупления? –Вопрос был вполне естественным, до сих пор Володька ни разу не входил в ванную,когда я находилась там, – очевидно, считал, что каждый человек имеет право вчастном порядке подбрить подмышки и волоски на ногах…

И снова молчание.

– Раздевайся, посмотрю на твою тушку при свете, – неунималась я, стараясь, чтобы вытянувшаяся хлыстом напряженная спина не выдаламеня. И это тоже было вполне естественно: я никогда не видела Туманова голымпри свете, он называл это стыдливым кодексом японских гейш.

Никакой реакции – хотя я чувствовала, что он никуда не ушел,его тяжелое дыхание заполнило маленькое пространство ванной и отразилось вбледных кафельных плитках.

Теперь пора.

Я медленно завернула краны и сказала, не поворачиваясь:

– Подай мне халат.

Но и этого он не сделал.

Тогда я наконец повернулась и увидела его смазанное страшноелицо: такое выражение бывает у одинокой беспомощной женщины, оставшейся один наодин с насильником – нож уже занесен, и помощи ждать неоткуда. Володькина борода,спутавшись, сбилась набок – всегда холеная жесткая борода; глаза запали. Нодаже не мог поразило меня – запах.

Одуряющий запах пота.

Пот тек по его широкому лицу – град пота, струи пота, потокпота, я видела, как стекают эти стремительные бессмысленные потоки. На светлойрубахе выступили темные пятна – подмышки, подбрюшье, выпуклая свисающая грудь.Он, не отрываясь, смотрел на меня, цепляясь глазами за мой всегдашний спокойныйсилуэт, как за край пропасти.

– Что-то случилось? – спросила я. – Кто-то умер?

Что произошло? Ты меня пугаешь.

Он судорожно сглотнул. Я чувствовала, что больше всего емухочется закричать. Но он не закричал – слова застряли у него в горле вздувшимсятромбом.

Я вылезла из ванны, молча надела халат. И только потомтряхнула окаменевшую груду мяса:

– Да что с тобой?!

И чуть не потеряла сознание от запаха. Это был совсем не тотпот, который я успела узнать в Володьке. Он мог быть разным – торжествующим итонким, когда он доводил женщину до вершины: так пахнут хорошие любовники. Онмог быть тяжеловатым, как после переноски тяжестей или корчевки бревен, – такпахнут мужики, удачно делающие свое дело. Он был хорошим любовником, он отличноделал свое праздное, немного скользкое дело.

Но сейчас – сейчас было совсем другое. Этот страх. Животныйстрах, такая же естественная реакция, как пометить свою территорию. Он ее ипометил – жалкий, вонючий, бьющий в нос запашок.

– Тебе плохо? Ты весь вымок.

Наконец Володька приоткрыл губы, выпустил воздух и просипел:

– Все в порядке. Но сейчас ты должна уйти. Одевайся.

– Не очень-то вежливо с твоей стороны. Куда может пойтиодинокая женщина в три часа ночи?

– Возьми машину. Я дам денег. Но сейчас ты должна уйти.

– Я не уйду, пока ты не объяснишь мне, в чем дело.

– Я прошу тебя. – Его лицо жалко сморщилось. – Завтра…Завтра я все тебе объясню…

– До ревности я не опущусь, не надейся. Но с простымлюбопытством мне не справиться. Что-то произошло? Что-то серьезное?

Лицо Володьки исказила мука. Только мое присутствиесдерживало его от того, чтобы не упасть на пол и глухо не замычать.

– Уходи, я прошу тебя…

Я пожала плечами, сбросила халат на пол и начала одеваться.Слишком медленно, провоцируя Володьку, – я это видела. Он стоял рядом, неотходя от меня ни на шаг, – как будто боялся, что я передумаю, закапризничаю иостанусь, это было в моем стиле – милая строптивость. Ему она всегда нравилась,но сейчас он был готов применить силу и выбросить меня из квартиры. “Давай,давай, быстрее, черт возьми! – читалось во всей его напряженной позе. – Что же тытак копаешься!"

– А что с ключами? – напоследок спросила я. Оннепонимающе посмотрел на меня.

– Ты же обещал мне дать ключи от твоего милогораспутного гнездышка. Я почти согласна.

– Завтра. – В столице промелькнула досадливаяосмысленность. – Давай решим все завтра. Позвони мне с утра… Нет, лучше днем.

– Днем мы встречаемся с телевизионщиком. Ты забыл?

– Да, да… Там и состыкуемся. Позвони мне. – Володькамог сказать мне сейчас все, что угодно: встретимся в клубе, встретимся впрезидентской резиденции “Завидово”, встретимся на крыше Эмпайр Стейт Билдинг,только уйди, уйди, пожалуйста, будь ты проклята!..