— Да, директор экспедиции по вкладам в Сохранной кассе. У тебя что, появились лишние деньги, и ты хочешь их положить под проценты?

— Для этого, Федор, мне не нужно было обращаться к тебе. Впрочем, деньги мы, конечно же, положим.

— Мы?

— Я представляю интересы уральского промышленника Струмилина Сергея Александровича.

— Никогда о таком не слышал.

— Неважно, главное, что у него есть деньги и он открыл в Екатеринбурге школу для детей.

— А причем здесь я?

— Школа это учреждение для обучения и воспитания детей, и Струмилин хочет, чтобы ее делами ведал Опекунский совет.

— Боюсь, ничем не смогу тебе помочь. — Забелин достал из кармана золотые часы — луковицу, щелкнул крышкой и мельком взглянув, убрал обратно. — Извини, Тимофей, но лишних денег у нас нет.

— Ты меня не правильно понял, Федор. — Лачин улыбнулся, видя, как его бывший дружок строит из себя важного, сильно занятого человека. — Деньги нам не нужны, напротив, мы сами ежегодно будем вносить свою долю пожертвований.

— Если я правильно тебя понял, то обучение и содержание детей будет осуществляться на частные средства?

— Совершенно верно.

— Этот Струмилин настолько богат, что может позволить себе такие расходы?

— Расходы только на первом этапе — строительство здания, закупка оборудования и материалов — все это мы уже прошли и сейчас школа способна сама зарабатывать деньги.

— И чем будут заниматься дети.

— Огранка уральских самоцветов.

— Иначе говоря, школа будет готовить ювелиров.

— Если быть более точным, то ювелиров-огранщиков.

— Не совсем понимаю, ты сказал, что твой хозяин уральский промышленник, какое ему дело до огранки камней.

— Струмилин Сергей Александрович владелец шести приисков, на которых добывают уральские самоцветы.

— Так, вот теперь кое-что проясняется. Он добывает камни и для их обработки хочет создать целую школу. Не проще ли было открыть заведение, по типу Гранильной фабрики и пригласить уже готовых мастеров?

— Может быть и проще, но мой хозяин считает, что прежде, чем открывать фабрику нужно создать заведение, которое будет готовить кадры для нее. Недра Урала содержат огромное количество самых разных самоцветов, все цветов и оттенков. Добывать и продавать необработанные камни невыгодно, а для обработки такого количества камней нужно много специалистов высокого класса, вот их и будут готовить в этой школе.

— О каких камнях идет речь?

— В основном это аметисты, гранаты, цитрины и горный хрусталь.

— И твой хозяин серьезно считает, что это выгодное дело?

— Мы уже были в Голландии и заключили контракт на поставку уральских самоцветов. В Амстердаме будет открыт специальный магазин по продаже уральских самоцветов.

— Тем более не понимаю, зачем тебе Опекунский совет. Деньги вам не нужны, контракт вы заключили, работайте на здоровье.

— Сейчас на таможне нет экспортных пошлин на ограненные камни, фактически их можно свободно вывозить, никаких ограничений для этого нет. В лучшем случае заставят заплатить от двух до четырех процентов от общей суммы. Это сегодня, что будет завтра, одному богу известно, а нам нужна стабильность. Не исключаю, как только мы начнем официально вывозить ограненные камни в Европу, кое-кто из чиновников захочет наложить лапу на наши доходы, а то и вовсе запретить экспорт, или ввести монополию для казны. В этом случае Опекунский совет, за которым стоит императрица, охладит не в меру горячие головы. Платить придется по любому, однако, чем выше покровитель, тем надежнее. Мы предлагаем сделку: операция по экспорту наших камней будет осуществляться через Сохранную казну, за что мы отчисляем десять процентов в фонд Опекунского совета.

— О какой сумме идет речь?

— Пятьдесят тысяч золотых дукатов.

Называя сумму, Лачин внимательно следил за выражением лица Забелина. Тот, как ни пытался, не мог скрыть своего удивления. Федор всегда был неравнодушен к деньгам.

— Это сколько же в рублях? — Нервно сглотнув слюну, спросил он.

— Если брать по металлу, то примерно сто пятьдесят тысяч серебряных рублей, хотя на самом деле больше. Сохранная казна забирает десять процентов, или пять тысяч золотых дукатов в качестве платы за услуги. Думаю, сумма более чем достаточная.

— Какова наша задача?

— Мы доставляем камни в Петербург и сдаем в Сохранную казну по описи. В один из дней за ними придет курьер из Голландии. Ваша задача, подготовить документы на вывоз, организовать надежную охрану и транспорт для перевозки. Как только курьер примет заказ по описи, вы доставляете камни на корабль и обратно привозите золото.

— Сколько это по весу?

— Около одиннадцати пудов. Для транспортировки достаточно одной хорошей кареты и несколько человек сопровождения. Для вас это не проблема.

— Я все понял, Тимофей, но желательно иметь образцы продукции. Сам понимаешь, не на пальцах же объяснять начальству, что конкретно будет проходить через Сохранную казну.

Лачин достал из правого кармана квадратную плоскую коробочку и, раскрыв ее, поставил на стол перед собеседником. Внутри, на белом бархате в небольших углублениях, лежали ограненные камни. Отражая свет горевших свечей, они искрились и переливались всеми цветами радуги, отчего у сидевшего напротив Забелина перехватило дыхание.

— Здесь двадцать пять камней весом от двух до четырех карат, а список с ценами на верхней крышке.

— Очень хорошо. — Забелин, наконец, справился с волнением. — Это цены, по которым вы будете отпускать свой товар?

— Там проставлена стоимость одного карата. Думаю, не нужно объяснять, что такое карат.

— Тебе наверняка известно, что мы часто имеем дело с ювелирными изделиями. — С апломбом сказал Забелин. — Я возьму их?

— Да, конечно, это же просто самоцветы.

Голос Лачина звучал абсолютно равнодушно, как будто речь шла об обычных булыжниках. Лачин прекрасно понимал, что Забелин ему не верит, что завтра же потащится к ювелирам и замучает их расспросами, что ближайшую ночь проведет без сна, ворочаясь с боку на бок и все только потому, что боится продешевить. Лачин хорошо знал своего бывшего сослуживца по горному ведомству, еще смолоду отличавшегося патологической жадностью, и заранее был уверен, что дело выгорит, вопрос только в цене. Главное, все оформить, а там, если аппетит его «благодетеля» не уменьшится, с ним можно будет поговорить по-другому.

— Я