— Черт, и ты только сейчас мне это говоришь? — Возмутился Воронин. — Что раньше нельзя было сказать? Этот прохиндей Зырянов наверняка знал про Казанцеву, и решил быстренько избавиться от балласта.

— Так, это пока только слухи, Никита Петрович. — Начал оправдываться Бабкин.

— Какие слухи, Иван, если Леман говорит о качестве и называет цену, значит, он уже видел товар. Немец, человек серьезный, он никогда не будет повторять слухи. Срочно все узнай и доложи. Задача простая — перекупить у нее мыловара. Не скупись, обещай в два-три раза больше, лишь бы поставить эту суку на место. Срочно нужно приказать нашим конкурентам, чтобы не продавали сало этой стерве.

— Так она покупает сало в Оренбурге. Им выгодно, не нужно тащиться в Пермь, а цена та же самая.

Воронин от злости поджал губы и сжал кулаки. Здесь он был бессилен, на Оренбург его влияние не распространялось, туда даже его головорезы не сунуться. Можно конечно перехватить по дороге пару обозов и сорвать работу мыловаренного завода, но это все равно, что объявить войну оренбургским купцам. Накостыляют так, что мало не покажется.

— Ладно, займись пока мыловаром. Что там насчет этого англичанина?

— Его сейчас нет на месте, Рязанов обещал договориться с ним, и сообщить, когда тот согласиться меня выслушать.

— Англичанин говорит по-русски?

— Ни бельмеса не понимает.

— Как же Рязанов с ним общается?

— С ним приехал переводчик.

— Ты же не можешь беседовать при переводчике.

— Я хорошо владею французским, уроки моих гувернеров не прошли даром.

— Черт, я и забыл, что ты из дворян. Ладно, занимайся Казанцевой и этим англичанином, а на заводы я завтра пошлю своего обалдуя, хватит ему под маменькиным крылышком на перине отлеживаться.

— Как здоровье Никиты Никитича? — Поинтересовался приказчик.

— Синяки почти прошли, теперь жалуется на сломанные рёбра, все ходит по комнате и стонет, делает вид, что не сегодня-завтра помрет, лишь бы, не работать. Вот послал господь наказание, такой же дурак, как и его мамаша, только пить да жрать.

— Я не понял, Никита Петрович, мне мыловара уговаривать или нет?

— Я же ясно сказал — займись им! — Вспылил Воронин. — Делай что хочешь, запугивай. Предлагай деньги, только чтобы он ушел от Казанцевой.

— Завтра с утра займусь. Сначала загляну к Рязанову, а затем поеду на завод к мадам Не Дам.

— Как ты ее назвал?

— Это не я, это ее Толстиков так прозвал. По его классификации все бабы делятся на три категории: на дам, не дам и на дам, но не вам. Казанцеву он отнес к средней категории.

Сказав это, Бабаков заржал во все горло.

— Очень точно подмечено. — Похвалил Толстикова Воронин. — Вот и я говорю, сущая Стерва, ни себе ни людям.

Глава 43. Екатеринбург, 1 июня 1798 года (пятница). Окончание

Сразу после завтрака к Штейнбергу в комнату зашел управляющий и передал, что англичанин Скотт срочно хочет встретиться с ним. Друзья собрались ехать на завод, и эта просьба нарушала их планы, однако Генрих решил, что полчаса не играют большой роли и согласился принять англичанина. Виктор ни в какую не хотел оставлять друга наедине с незнакомцем и, достав пистолет, спрятался за ширмой.

— Ричард Скотт, торговый представитель английского ювелирного дома «Alice» в России. — Представился англичанин.

— Штейнберг Генрих Карлович, ювелир из Москвы. Вы проходите, мистер Скотт, присаживайтесь. Извиняюсь за свой внешний вид, — Штейнберг показал рукой на глаз, сияющий всеми цветами радуги, — врач прописал мне полный покой в течение двух недель, но отказаться от беседы с коллегой было выше моих сил.

Генрих врал экспромтом, но англичанин сделал вид, что не заметил этого и, подойдя к столу, занял место, где только что восседал Соколов.

— Внешний вид это пустяки, мистер Штейнберг, а вот сам ваш поступок вызывает восхищение.

— Вы уже в курсе?

— Конечно, городок небольшой, новости здесь разносятся с быстротой молнии. Вы поступили как настоящий джентльмен.

— Мой друг считает, что я поступил как дурак.

— Ваш друг не прав. Чтобы выйти в одиночку против четверых нужно обладать большим мужеством, что дуракам не свойственно.

— В итоге я оказался на больничной койке.

— Насколько мне известно, ваши противники пострадали значительно сильнее.

— Это как раз не моя заслуга, помогли прохожие.

— Вы скромный человек, мистер Штейнберг, хотя господин Буланов характеризовал вас как наглого и склочного.

— Буланов — свинья, извините, что я так резко высказался о вашем друге, но это самое приличное определение, которое я могу ему дать.

— Господин Буланов мне не друг, я вообще не был знаком с ним до приезда на Урал, так что можете не волноваться по этому поводу, к тому же, я полностью согласен с той характеристикой, что вы ему дали. Буланова мне рекомендовал директор одного из отделений Сохранной казны господин Забелин, как одного из своих заместителей и очень надежного человека. Как и следовало ожидать, починенный оказался таким же подлецом, как и его начальник.

— Ну и знакомства у вас, мистер Скотт.

— А куда деваться? Я человек подневольный, мне приказано сделать ювелирный дом «Alice» поставщиком российского императорского двора, вот и приходится заводить знакомства с чиновниками, которые могут в этом помочь, а среди них немного честных и благородных.

— И как успехи?

— Никак. Поэтому я и оказался на Урале.

— Боюсь, что я не совсем улавливаю связь, мистер Скотт.

— Сейчас поясню. Я живу в России уже пять лет и за первые три года практически решил поставленную передо мной задачу, но все рухнуло со смертью императрицы. Император Павел резко сократил расходы двора, и прежняя задача стала неактуальной. Честно говоря, я думал, что меня отзовут обратно в Англию, а представительство закроют, однако в Лондоне решили иначе. Дело в том, что весной 1796 года ко мне за консультацией обратился господин Забелин. Речь шла об уральских самоцветах, огранкой которых занялась некая частная компания в Екатеринбурге.

— Речь идет о школе «Уральские