Джонни. — Я сперва решил, что ты промазал, а потом увидел, что ты не группируешься, а наоборот. Господи, как ты меня напугал… Я думал, ты свалишься прямо на голову!

— Подай полотенце, Лисс, — Марио снова протер ему лицо. — Давай-ка, Везунчик, выпрямись. Где-нибудь болит?

Томми попробовал подвигаться.

— Вроде нормально… Я… ой!.. кажется, ребра ушиб. А так нормально.

Тело снова свело спазмом ужаса.

— Ты нас всех перепугал, — в голосе Анжело звучала непривычная мягкость. — Ты мог сломать шею. Я уж было решил, что ты ее в самом деле сломал. Марио правильно сделал, что прозвал тебя Везунчиком.

— Все так быстро случилось, — выговорил Томми. — Все было нормально, а потом в глазах почернело. Хотел сгруппироваться и не смог.

— Будешь должен свечку Святому Михаилу, — Лисс робко тронула его за руку. — Вот так гимнасты и убиваются.

Томми вдруг понял, насколько потрясенными они выглядят. Опасность в самом деле была так велика? Они в самом деле так за него переживали? И только-только он успел проникнуться всеобщим теплым отношением и неожиданно бурным проявлением чувств, как Анжело резко скомандовал:

— Так, хватит. Он не пострадал. Мы не будем весь день рассусоливать, что могло случиться. Лисс, лезь наверх и помни, пожалуйста, что ловитор здесь я. Ты все равно хватаешься. Держи руки при себе, а как их поймать — это моя забота.

Лисс пошла к лестнице. Марио жестом отправил Томми следом.

— Ты знаешь правило. Если не получилось, иди наверх и делай снова.

Томми качнул головой.

— Не могу. Меня еще трясет.

— Именно поэтому, Везунчик.

— Как скажешь, — Томми кое-как встал на подгибающиеся ноги и побрел к лестнице.

Во рту сделалось гадко.

— Что-то мне… — начал он и едва успел добежать до уборной.

Марио сунул ему полотенце и с мрачным видом стоял рядом, пока Томми — по своим ощущениям — выкашливал все внутренности. Когда рвота наконец прекратилась, он вцепился в фаянс и выговорил:

— Лучше я сделаю перерыв. Если полезу наверх, снова упаду.

— А если не полезешь сейчас, не полезешь никогда.

Глаза Марио светились ледяным спокойствием, его рука на локте Томми больше не поддерживала, а сжимала.

— Я бы понял, если бы ты ударился головой. Небольшое сотрясение, бывает. Но головой ты не бился, а выворачивает тебя просто потому, что ты струсил. А теперь выметайся отсюда, пока я тебя на клочки не разорвал.

Парень толкнул Томми к выходу, и тот вдруг понял.

Он думал, что ничего не боится. Он гордился собой, потому что никогда не страдал от обычных панических атак, присущих начинающим воздушным гимнастам, не цеплялся в ужасе за перекладину, страшась падения, не хватался за стропы, как утопающий за соломинку. А теперь оказалось, что он вовсе не чужд страху, просто в его случае страх пришел позже, в более слабой форме. В его храбрости не было никаких личных заслуг, просто не выпало случая по-настоящему испугаться, вот и все. А теперь он испугался, и Марио это заметил.

Под насмешливым взором парня Томми побрел к лестнице и, спотыкаясь, полез на аппарат.

— Ну наконец-то, — язвительно встретила его Лисс. — Добрый вечер.

Девушка подождала, пока он подаст перекладину, раскачалась, кувыркнулась и позволила Анжело поймать себя за лодыжки. Томми неуклюже схватил вернувшуюся трапецию, пытаясь отбросить все мысли и сосредоточиться лишь на моменте, когда Анжело отпустит Лисс. Он бросил ей трапецию, девушка поймала, прыгнула на мостик рядом с ним и уклонилась, давая ему перехватить перекладину.

— Быстрее убирай! Не спи! — крикнул Марио снизу. — Так, Томми, твоя очередь.

Лисс придержала трапецию, пока он брался за перекладину.

— Окажи милость, поделись, что будешь делать? — едко поинтересовался Анжело.

— Простой перелет, — ответил Томми единственное, что пришло на ум.

Марио считал для него, чего не делал с самых первых дней.

— …два, три… пошел!

Томми почувствовал, как трапеция понесла его вверх. Внутри словно сжимались неведомые раньше мышцы, голос Марио звучал будто за миллионы миль.

— Подтянись… выпрями ноги… держи, держи… пошел!

Томми бросил тело через перекладину, и руки вдруг оказались там, где им положено было быть. Вот Анжело поймал его запястья, вот движение отдалось болью глубоко под ребрами. Зато он снова чувствовал ритм кача, ровный, как часы… а потом перевернулся, и их руки расцепились. Томми позволил трапеции нести себя, обнаружил перекладину под пальцами и с облегчением ощутил под ногами надежный мостик.

— Грязно! — выкрикнул Марио. — Ноги и локти во все стороны! Лисс, быстрее убирай перекладину… не пихай ее за один конец! Еще раз!

После двух попыток Анжело разрешил Томми спуститься и занялся с Марио работой над тройным сальто. Упав рядом с Джонни, Томми закрыл глаза, радуясь тактичному неписаному соглашению, которое позволяло ему растянуться на полу и притвориться спящим. Сейчас Томми не хотелось даже добродушного подтрунивания. Болело практически все. Когда Марио и Анжело закончили репетицию, Томми сел. Ответил на вопрос: «Порядок, Везунчик?» коротким кивком и направился к раздевалке.

— Расскажешь Люсии? — спросил Анжело поверх его головы.

— С какой стати? — возмутился Марио. — Я что, отчитываюсь ей о каждом своем падении?

— Это другое, и ты все прекрасно понимаешь, — тихо возразил Анжело. — Когда вот так теряешь контроль в воздухе, ничего хорошего это не сулит. Ему надо провериться у доктора.

— Не пойду я ни к каким докторам! — отрезал Томми.

— Ты будешь делать то, что тебе говорят, и давай без возражений, — предупредил Анжело и снова обратился к Марио: — Вдруг он перегрузил сердце или заработал легкое сотрясение от какого-нибудь другого падения? В следующий раз ему может не повезти. Летать можно только в безупречном физическом состоянии, ты сам знаешь.

— Каркаешь, как старуха, — нахмурился Марио. — Одно падение ничего не значит. Ему от твоих разговоров будет хуже, чем от парочки