– Не впутывайся в это, Эгберт, – резко оборвал егоинквизитор. – Пожалуйста.

Хозяин Копаньца кашлянул, нервно потер ладони. Гжегож Гейнчемолча кивнул, давая знак, чтобы Горн продолжал говорить.

– Второго такого случая, – сказал Горн, –больше не будет.

Гейнче молчал, приложив ладони ко лбу, так, чтобы скрытьглаза.

– Грелленорта, – продолжал дальше гуситскийшпион, – в Сенсенберге нет. С большинством своих головорезов он поехал налужицкое пограничье, охотиться на нашего общего знакомого, медика Рейнмара изБелявы. Потому что он узнал, что Рейневан…

Инквизитор отвел ладонь от своего лба. Горн замолчал под еговзглядом.

– Да, – откашлялся он. – Признаю. Этоблагодаря мне Грелленорт проведал о Рейневане. Это я сделал так…

– Мы уже знаем, – перебил Гейнче, – что тысделал.

– Рейневан выпутается… Он всегда выпутывается…

– Ближе к делу, Горн.

– В Сенсенберге осталось всего несколько Всадников.Объединенными силами мы справимся с ними вмиг. И спалим это змеиное гнездо,очаг зла. Лишим Грелленорта его логова, центра террора, чернокнижной базы,источника гашш’иша и других наркотиков. Посеем сомнения и страх среди егоВсадников. Ускорим его крах.

– Ха! – Эгберт де Кассель потер ладони, посмотрелна инквизитора, промолчал.

– Недавно, – медленно начал Гжегож Гейнче, –я встретился с точкой зрения, что терроризм является злом и ведет в никуда. Этоне подлежит сомнению. Существует, однако, одна вещь, хуже терроризма: методыборьбы и с ним.

Долго царила тишина.

– Что ж, – заговорил наконец инквизитор. – Admajorem Dei gloriam, цель оправдывает средства… Так что вперед на Сенсенберг. Viribusunitis[222]… Стой, стой, спокойнее, куда ты, Горн? Я незакончил мысль. Мы заключаем перемирие, будем действовать сообща. Но приопределенных условиях.

– Слушаю.

– Не желая назвать наше перемирие хрупким, назову еговременным. Ты еще не свободен, я хочу после Сенсенберга с тобой поговорить.Обменяться информацией. И установить объем… взаимных услуг… В будущем.

– Что ты имеешь в виду?

– Ты хорошо знаешь, что. Ты что-то дашь, я что-то дам.Чтобы нам лучше и уютнее говорилось, я обособлю тебя. Не в тюрьме. В монастыре.

– Коль так, – улыбнулся Урбан Горн, – то,пожалуйста, в женском. Например, в том, в котором ты держишь невесту Рейневана.

– О чем ты, черт возьми, говоришь? – вскипелГейнче. – Какая невеста? Уже который раз доходят до меня эти бредни. Ядолжен… Святая Курия должна была похищать и прятать панну? Это какой-то абсурд!

– Ты утверждаешь, что это не Инквизиция содержит взаключении Ютту Апольдовну?

– Именно так я утверждаю. Хватит этих бредней, Горн.Перед нами sanctum et gloriosum opus.[223] Сенсенберг и ЧерныеВсадники.

– Мы справимся, потому что мы вместе. – Эгберт деКассель встал, ударил кулаком по столу. – А вместе мы сила! В путь, сБогом! Если Бог с нами, кто против нас?

– Si Deus pro nobis, – поддержал Гейнче, –quis contra nos?[224]

– Když jest Bůh z námi, –закончил с улыбкой Горн, – i kdo proti nàm?

Они поехали, не теряя времени, вскачь, сорок пять коней,копанецкий отряд, кнехты инквизитора, наемники Горна. Ехали в направленииКачавских гор; дорогу Парсифаль подробно не запомнил, будучи в состоянииперманентного и близкого к дрожи возбуждения. Через какое-то время они оставилиза спиной последние деревушки, последний след человеческого обитания, оказалисьсреди дикой пустоши, в Силезии, которой Парсифаль не знал. Уверенный в полномтриумфе цивилизации, он с изумлением смотрел на древний дремучий лес, которогоне касался топор. На каменистые, бесплодные, изрезанные ярами пустыри, накоторые, наверное, годами не ступала нога человека.

А потом они увидели. Крутой, осыпающийся обрыв. Вершину,которая поднималась за ним. А на вершине – руины замка, оскалившуюсякрепостными зубьями миниатюру рыцарского замка со Святой Земли.

К замку вел извилистый овраг. При входе в него их встретилакартина того, что осталось от предшественников. Воинственное лицо Эгберта деКассель стало бледным, побледнели закаленные в боях армигеры. Кнехты осенялисебя крестным знамением, некоторые начинали громко молиться. Парсифаль зажмурилглаза. Несмотря на это, он видел. Зрелище врезалось в память.

Вход к яру почти полностью был загроможден большой грудойкостей. Вовсе не беспорядочной. Кто-то потрудился, чтобы из черепов, костейтаза, бедренных и сплетенных с ребрами голенных костей выложить приветственнуюдекорацию, что-то наподобие триумфальной арки. Тошнотворный смрад доказывал,что конструкция находилась в постоянном развитии, что-то было в нее добавленосовсем недавно.

Кони не хотели идти, начали храпеть, метаться и битькопытами. Не было выхода, пришлось их оставить. Спешенный отряд двинулсяоврагом. Возле спутанных лошадей господин де Кассель приказал нести дозорчетырем кнехтам. Под командованием армигера. И Парсифаля фон Рахенау.

Таким образом, Парсифаль фон Рахенау, формально будучиполноправным участником взятия Сенсенберга, самого взятия не видел вообще. Вчастности, он не видел ужасной смерти трех кнехтов, которых в воротах замкаобрызгала огнем магическая ловушка. Не видел, как наемники Горна в тяжелойбитве уничтожили во дворе четырех Черных Всадников. Как на кнехтов инквизитора,которые вторглись в алхимическую лабораторию, напал уродливый карлик, гном иликакое-то иное исчадие ада, швыряя в них бутылями с едкой кислотой. Какчудовище, которого в ответ забросали факелами, само сгорело живьем.

Парсифаль не видел последний бой, который провели де Кассельи копанецкие армигеры с пятью последними Всадниками, окруженными в рыцарскомзале. Не видел, как их в конце концов посекли, просто порубили на куски. Невидел, как их кровь брызгала на стены и фрески на стенах. На Иисуса, который вовторой раз падал под крестом, на Моисея с каменными скрижалями, на Роланда вбитве с сарацинами, на въезжающего в Иерусалим Готфрида Бульонского. И наПерсиваля, стоящего на коленях перед Граалем.