представлены учителями и преподавателями, в юриспруденции трудились юристы, в здравоохранении, естественно, врачи. Из этих профессий вышло много нацистов (Jarausch, 1990; Proctor, 1988: 66–67), и они были тесно связаны с институтами власти. Адвокаты проводили немало времени в органах прокуратуры и находились в тесном контакте с полицией. И наоборот, 62 % работников нацистской полиции безопасности имели высшее юридическое образование (Banach, 1998: 79). Большинство врачей работало в государственных клиниках. Эти институции были пропитаны духом нацизма, им доверяли самые ответственные роли в осуществлении массовых убийств.

И гражданский, и военно-полицейский секторы дали очень высокую долю военных преступников. Испытывали нацисты кадровый голод? Были им нужны свежие люди? Нет, среди госслужащих серьезных чисток не проводилось. Все остались на своих местах и все пригодились — Германия слишком долго воспитывала народ в духе авторитаризма и нацизма. Свыше четверти нацистских активистов, по оценке Абеля (MerkI, 1975: 50–61), больше трети сотрудников служб безопасности (Banach, 1998: 42), более половины высокопоставленных эсесовских офицеров (Wegner, 1990: 240–241) были выходцами из военной и гражданской службы. Государственные служащие, привыкшие с субординации (может быть не сразу), отождествили себя с нацизмом (Caplan, 1988; Mommsen, 1991). Нацизм стал воплощением их веры во всемогущество государства, как это показывает Браунинг (Browning, 1978) на примере Министерства иностранных дел. Ключевая роль чиновников бюрократического аппарата объясняет также, почему среди нацистских преступников было так много высокообразованных людей.

Все выборки демонстрируют, что виновные в преступлениях рекрутировались из главной базы социальной поддержки нацизма. Таковых было немного в сельском хозяйстве и промышленности, где разворачивались основные социальные конфликты, их было мало в ортодоксальных левых и правых партиях. В основном вербовались занятые в строительной промышленности, в сфере обслуживания и государственном секторе; что касается среднего класса, на службу к нацистам шли опять-таки чиновники государственного аппарата. Можно ли предположить, что отдельные представители этих социальных групп были не очень склонны к военной службе, зато с охотой шли в СС? Вполне возможно. В любом случае все они были кадровым резервом нацистов еще до того, как те пришли к власти в 1933 г. Это были представители тех социальных групп, которые тяготели к нацистской идеологии нации-государства: сильное государство цементирует органическое единство народа, подавляя классовые, политические и этнические конфликты. Монолитная нация, которая положит конец всем социальным противоречиям, — это и стало идеалом сторонников нацизма.

ТАБЛИЦА 8.5

Нацистские преступники: анализ избыточного и недостаточного представительства по разным видам трудовой занятости

Примечание Доля более 1.0 означает избыточную долю военных преступников в данном экономическом секторе. Доля менее 1.0 — недостаточное представительство. Сведения по видам занятости работающего населения взяты из немецкой переписи от 1925 г.

Идею геноцида по вполне понятным причинам достаточно хладнокровно воспринимали люди определенных профессий. Преступники из СД когда-то служили в полиции, то же относится и к айнзацгруппам, и к охране лагерей. Поднаторевшие в задержаниях, арестах, допросах с пристрастием уголовников и экстремистов, немецкие полицейские были морально готовы выполнить и другую миссию — план геноцида. Если мы исключим полицейских из графы «военные, полиция, тюрьмы», доля преступников среди оставшихся (в основном военных) падает до 1.65. Врачи, занимавшиеся программой Т4, медико-научными экспериментами в лагерях, следователи и прокуроры, полицейские и гражданские служащие стали офицерами айнзацгрупп. Убийц не выращивали в пробирках, они изначально были готовы сделать геноцид реальностью. Будущие палачи были встроены в институциональные и профессиональные субкультуры, готовые выжечь все социальные язвы общества самыми радикальными способами: репрессивными, юридическими, биологическими — еще до того, как начался геноцид. Массовое уничтожение не стало проблемой для нацистов — в их руках был послушный инструмент.

КАРЬЕРЫ НАЦИСТСКИХ ПРЕСТУПНИКОВ

Анализ раннего нацизма и связанного с ним насилия я проведу по пяти параметрам[61]. Вначале я делю выборку на три возрастные группы. Рожденные до 1901 г. могли воевать в Первой мировой (категория 1) и в отрядах фрайкоров (категория 2). В категории 3 указывается возраст нацистов и год их вступления в НСДАП, СА или СС. За исключением 16 %, все рейхснемцы, австрийцы и беженцы были членами той или иной организации, что свидетельствует об их твердой нацистской ориентации. Вторая возрастная группа, мужчины, рожденные между 1901 и 1912 г., были слишком молодыми, чтобы участвовать в войне и послевоенных отрядах фрайкоров, но могли присоединиться к нацистскому движению до захвата нацистами власти. Людей, вступивших в партию до января 1933 г., называли «старыми борцами». Входящие в третью возрастную группу родились после 1912 г.

Тех, кто вступил в партию после 1933 г. в возрасте моложе 25 лет, называли «молодыми национал-социалистами». Людей постарше, вступивших в партию в 1933–1938 гг. (когда нацисты были уже у власти), я называю «примкнувшими к победителям». Нацисты военного времени стали таковыми в 1939 г. из патриотических побуждений или внутренней незрелости (как приятно стать членом такой могущественной и зловещей организации, как СС до чего же красива их униформа; стоит вступить в партию, потому что там все мои друзья, — таких мотивов могло быть множество). Юноши, становившиеся нацистами во время войны, назывались «молодняком». «Старые борцы» и «молодые национал-социалисты» были ближе к истинному нацизму, чем «примкнувшие», хотя во всех группах могли сосуществовать нацисты самых разных оттенков.

В категорию 4 я помещаю лиц, которые были кадровыми, профессиональными нацистами на протяжении как минимум трех предвоенных лет — это их оценочная характеристика. Категория 5 представляет тех, кто участвовал до войны в насильственных акциях или имел репутацию особо фанатичного нациста. У меня есть информация лишь о половине тех, кто вошел в эту категорию. Из 784 человек в довоенных насильственных актах участвовал 101, а 81 характеризуются в предвоенных досье как особо фанатичные. Насилие подразумевает участие в уличных схватках и подготовку в довоенных лагерях. Этих штурмовиков использовали в таких кровавых акциях, как «ночь длинных ножей» (устранение Рёма) или в Хрустальной ночи (еврейские погромы). Боевиков, прошедших испытание кровью, называли в партийных досье «крепкими», несгибаемыми» и проч. Можно привести как пример Германна Флорштедта (после пьяных уличных побоищ он часто попадал в полицию) или Гейнца-Карла Фанслау — он прикончил несколько боевиков СА, когда расправлялись с Рёмом. Фанатики проявляли себя и делами, и словами, как доктор Курт Хайсмейер, который проводил эксперименты на детях в лагере и прославился фразой «Я не вижу разницы между евреем и морской свинкой», или Эрнст Вейнманн — этот человек в своем предвоенном досье имел лестную характеристику «бескомпромиссного национал-социалиста».

Представленные категории иллюстрируют последовательность и эскалацию радикального нацизма. Хотя деятельность членов нацистских организаций тщательно документировалась, свидетельства насилия или фанатизма присутствуют лишь в половине выборки. Возможно, что виновники