я. – И я не собираюсь с ней жить! Лучше остаться с верным другом, чем с лицемерной женой!

Он недоумевающе и в то же время шутливо поднял брови и пожал плечами, как человек, не желающий вести бессмысленный спор. Поднявшись, он отложил мандолину и подошел ко мне. Его высокая величественная фигура отбрасывала гигантскую тень благодаря лунному свету.

– Честное слово, Джеффри, вы ставите меня в весьма неловкое положение. Что же делать? Если вы захотите, то сможете добиться развода в судебном порядке. Но я не думаю, что это было бы разумно после четырех месяцев брака. Свет сразу начнет сплетничать. Лучше поступить как угодно, но только не дать сплетникам шанс раздуть скандал. Послушайте меня, не решайте ничего поспешно. Поезжайте со мной на день в город и оставьте жену в одиночестве – поразмышлять над своим безумием и его возможными последствиями. Тогда вы будете способны лучше рассудить о своих дальнейших действиях. Отправляйтесь в свою комнату и поспите до утра.

– Спать! – повторил я с содроганием. – В той комнате, где она… – Я вскрикнул и умоляюще посмотрел на него. – Лусио, я схожу с ума! Мне кажется, что мой мозг в огне! О, если бы я мог забыть!.. Если бы я мог забыть!.. Лусио, если бы вы, мой верный друг, предали меня, я бы умер… Но ваша правдивость, ваша честность спасли меня!

Он улыбнулся странной, циничной улыбкой и ответил:

– Я не могу похвастаться добродетелью. Если бы красота этой дамы была для меня каким-то искушением, я был бы способен поддаться ее чарам. При этом я повел бы себя всего лишь как человек, о чем она и говорила. Но я, возможно, больше, чем человек! Во всяком случае, телесная красота женщин не производит на меня какого-либо впечатления, если она не соответствует красоте души, – вот тогда она производит действие, и весьма необыкновенное. Это побуждает меня испытывать красоту: насколько она уязвима? Какой я нахожу ее, такой и оставляю!

Я устало смотрел на узоры лунного света на полу.

– Что мне делать? – спросил я. – Что бы вы посоветовали?

– Поезжайте со мной в город, – ответил он. – Оставьте жене записку, объясняющую ваше отсутствие. И там, в каком-нибудь клубе, мы спокойно обсудим этот вопрос и решим, как лучше избежать светского скандала. А пока отправляйтесь-ка спать! Если вам не хочется возвращаться в свою комнату, спите по соседству с моей.

Я машинально поднялся, готовый подчиниться.

Он украдкой наблюдал за мной.

– Не выпьете ли успокоительного? Я приготовлю вам, – предложил он. – Это безвредно и позволит вам спокойно проспать несколько часов.

– Я выпил бы даже яд из ваших рук! – отвечал я, не раздумывая. – Почему бы вам этого не приготовить для меня? Тогда я… действительно засну и забуду эту ужасную ночь!

– К сожалению, не забудете!

Князь подошел к туалетному столику и, достав небольшой пакетик с белым порошком, растворил его в стакане воды.

– Это-то и есть самое худшее в том, что люди называют смертью. Мне следует просветить вас немного в научных вопросах, чтобы отвлечь от мрачных мыслей. Научная сторона смерти – то, что продолжается, так сказать, за ее кулисами, – должна вас очень заинтересовать. Это весьма поучительно, особенно в той части, которую я называю регенерацией атомов. Клетки мозга представляют собой частицы, внутри которых находятся другие частицы, называемые воспоминаниями, – удивительно жизненные и удивительно плодовитые… Выпейте это! – и он протянул мне приготовленную им смесь. – Для теперешних обстоятельств это лекарство гораздо лучше, чем смерть. Оно лишь на некоторое время ошеломляет и парализует частицы сознания, тогда как смерть лишь освобождает их, придавая им бóльшую и упорную жизненную силу.

Я был слишком поглощен своими чувствами, чтобы прислушиваться к его словам. Однако я покорно выпил то, что он предложил, и вернул ему стакан. Князь некоторое время внимательно наблюдал за мной. Он проводил меня в соседнюю комнату.

– Ложитесь на эту кровать и закройте глаза, – произнес он повелительным тоном. – До утра я даю вам возможность отдохнуть, – и он странно улыбнулся, – и от снов, и от воспоминаний! Погрузитесь в забвение, друг мой! Каким бы кратким оно ни было, оно приятно – даже миллионеру!

Его ирония была обидна, и я взглянул на него с укоризной.

Его гордое прекрасное лицо, белое, как мрамор, и четко очерченное, как камея, смягчилось, когда наши глаза встретились. Я чувствовал, что он меня жалеет, несмотря на его пристрастие к иронии. Схватив руку Лусио, я горячо пожал ее вместо всяких слов. Пройдя по его указанию в соседнюю комнату, я лег и почти мгновенно уснул, больше ничего не помня.

XXXIII

Утром, очнувшись, я с горечью осознал все, что случилось, но оплакивать свою судьбу мне уже не хотелось. Мои нервы, казалось, онемели, сделав невозможными дальнейшие вспышки страстей. На место оскорбленного чувства пришла жестокая бесчувственность. И хотя отчаяние наполняло мое сердце, я твердо решил, что не буду встречаться с Сибил. Никогда больше это прекрасное лицо, обманчивая маска лживой натуры, не искусит мое зрение и не побудит меня к жалости или прощению. Выйдя из комнаты, в которой провел ночь, я прошел к себе в кабинет и написал следующее письмо:

Сибил,

после унизительной и позорной сцены прошлой ночи Вы должны сознавать, что наша совместная жизнь в дальнейшем невозможна.

Мы с князем Риманесом уезжаем в Лондон и больше не вернемся. Вы можете продолжать жить в Уиллоусмире: дом Ваш, как и половина моего состояния, безоговорочно переданная Вам в день нашей свадьбы. Это позволит Вам поддерживать привычки Вашего «круга» и жить в той роскоши и расточительности, которую Вы считаете необходимой принадлежностью аристократического положения. Я решил отправиться в путешествие и намерен принять меры, чтобы по возможности предотвратить нашу новую встречу, хотя, конечно, приложу все усилия, чтобы избежать скандала.

Упрекать Вас за Ваше поведение было бы бесполезно: Вы потеряли всякое чувство стыда. Преступная страсть заставила Вас унизиться перед человеком, который Вас презирает, который по своей верной и благородной натуре ненавидит Вас за Вашу неверность и лицемерие. Я не нахожу прощения за зло, какое Вы причинили мне, и за оскорбление, нанесенное Вами моему имени. Предоставляю Вас суду Вашей совести, – если она у Вас есть, что для меня сомнительно. Женщин, подобных Вам, редко мучают ее угрызения. Маловероятно, что Вы когда-нибудь снова увидите меня или человека, которому Вы предложили свою нежеланную любовь. Делайте со своей жизнью все, что пожелаете, я безразличен к Вашим действиям и со своей стороны постараюсь