вы знаете ее конец. В писаных, но неправильно понимаемых законах Природы больное тело является естественным выражением больного духа. А ее лицо в последние дни было отражением ее души. Вы содрогаетесь? Мысль о ее безобразии шокирует столь прекрасную даму? Однако зло, которое было в ней, наполняет и вас. Оно медленно, но верно заражает вашу кровь. А поскольку у вас нет веры в Бога, способного излечить болезнь, оно сделает свое дело. Даже в последний миг, когда смерть ухватит вас за горло и прервет ваше дыхание, улыбка на ваших застывших губах будет улыбкой не святой, а грешницы! Смерть никогда не обманывается, хотя жизнь можно обмануть. А после… Спрошу еще раз: вы сможете меня любить, когда узнаете, кто я?

Я сам был поражен тем, как прозвучал этот странный вопрос. Сибил умоляюще простерла к нему руки, тело ее содрогалось.

– Когда узнаю, кто вы? – повторила она с удивлением. – Но разве я не знаю? Вы Лусио Риманес, моя любовь! Вы тот, чей голос – моя музыка, тот, чью красоту я обожаю, чьи взгляды – мой рай…

– И ад! – прервал он с тихим смехом. – Подойдите сюда!

Она подошла к нему нетерпеливо, но нерешительно.

Князь указал на землю, и редкий голубой бриллиант, который он носил на правой руке, вспыхнул в лунных лучах.

– Раз вы меня так любите, – сказал он, – преклоните колени и поклонитесь мне!

Она упала на колени и сцепила руки. Я попытался сдвинуться с места и заговорить, но какая-то непреодолимая сила держала меня, оставляя немым и неподвижным. Свет от витража падал на лицо Сибил, подчеркивая ее красоту, озаренную улыбкой совершенного восторга.

– Всеми фибрами своего существа я поклоняюсь вам! – страстно пробормотала она. – Мой король! Мой бог! Жестокие слова, которые вы говорите, делают мою любовь только сильнее. Можете убить меня, но ничто меня не изменит! За один ваш поцелуй я готова умереть. За одно объятие я готова отдать душу!..

– У вас есть душа, которую можно отдать? – спросил он насмешливо. – Разве она уже не отдана? Надо сначала в этом удостовериться! Не двигайтесь, дайте мне взглянуть на вас! Так! Женщина, носящая имя мужа, пользующаяся честью мужа, одетая в одежду, купленную на деньги мужа, только что оставившая спящего мужа, крадется в ночи, чтобы опозорить его и осквернить себя самым вульгарным распутством! И это все, что дали вам культура и воспитание, плоды цивилизации девятнадцатого века? Лично я предпочитаю варварские обычаи древних времен, когда грубые дикари сражались за своих женщин, как за скот, обращались с ними, как со скотом, и держали их в узде, даже не ожидая от них таких добродетелей, как правда и честь! Если бы женщины были чисты и правдивы, к ним вернулось бы утраченное счастье мира. Но большинство из них лживы, как вы, и вечно притворяются теми, кем не являются. Вы говорите, что я могу делать с вами все, что захочу? Пытать, убивать, позорить на виду у всех и проклясть перед Небесами – при условии, что я буду вас любить! Все это только мелодраматические речи, а мелодрама никогда меня не интересовала. Я не буду вас ни убивать, ни клеймить, ни проклинать, ни любить. Я просто позову вашего мужа!

Я сделал шаг из своего укрытия, но тут же остановился.

Сибил вскочила на ноги, охваченная стыдом и гневом.

– Вы не посмеете! – задыхаясь, проговорила она. – Вы не посмеете… обесчестить меня!

– Обесчестить вас? – повторил он презрительно. – Слишком поздно об этом заботиться, раз уж вы опозорили сами себя!

Но Сибил не слушала. Пробудились все самые необузданные и упрямые свойства ее натуры, и она стояла, как прекрасное дикое животное, дрожа всем телом от неистовых чувств.

– Вы меня отталкиваете, вы меня презираете! – яростно шептала она, сдерживая желание кричать. – Вы смеетесь над тоской и отчаянием моего сердца, но вы за это поплатитесь! Я пара вам, я вам равная! Вы не смеете отвергнуть меня во второй раз! Вы спрашиваете, буду ли я любить вас, когда узнаю, кто вы? Вам доставляет удовольствие играть в тайны, но у меня нет тайн. Я женщина, которая любит вас со всей страстью жизни. И я скорее убью себя и вас, но не буду жить, зная, что напрасно молила вас о любви. Вы думаете, я пришла с пустыми руками? Нет!

И она вдруг выхватила из-за пазухи короткий стальной кинжал с украшенной драгоценными камнями рукояткой. В этой диковинке я узнал один из подарков на свадьбу.

– Вы должны полюбить меня или я заколю себя здесь, у ваших ног, и крикну Джеффри, что это вы меня убили!

Она подняла свое оружие, и я был уже готов ринуться к ней, но остановился, увидев, что Лусио схватил ее за руку, державшую кинжал, и с силой опустил вниз. Затем, вырвав у Сибил оружие, он разломал его и бросил куски на пол.

– Ваше место на сцене, мадам! – сказал он. – Вы получили бы первые роли в каком-нибудь «высоком» театре! На вас собирались бы толпы, и вы имели бы столько любовников, на сцене и в жизни, сколько захотели бы. Вас пригласили бы выступить в Виндзоре, и вы получили бы драгоценный камень от королевы и вписали бы свое имя в ее альбом с автографами. Это, несомненно, была бы великая карьера. Вы рождены для этого! Ваша душа осталась бы такой же, как сейчас, но это не имело бы значения: от актрис не требуется целомудрие!

С этими горькими словами князь оттолкнул ее на несколько шагов от себя. Теперь Сибил стояла, белая от ярости, глядя на него со страстью и ужасом. Некоторое время она молчала, а затем медленно подошла к нему с кошачьей гибкостью движений – с той гибкостью, благодаря которой у нее сложилась репутация самой грациозной женщины в Англии.

Она произнесла, чеканя каждое слово:

– Лусио Риманес, я перенесла ваши оскорбления, как перенесла бы смерть от ваших рук, потому что я люблю вас. Вы меня ненавидите, вы меня отталкиваете, но я по-прежнему люблю вас! Вы не сможете меня бросить: я ваша! Вы полюбите меня, или я умру – одно из двух. Найдите время подумать, я оставлю вам для этого весь завтрашний день. Любите меня, станьте моим любовником, и я буду разыгрывать комедию светской жизни, как любая другая женщина. Я буду играть так хорошо, что мой муж никогда об этом не узнает. Но если вы откажете мне еще раз, как отказали сейчас, то я покончу с собой. Я не играю, а говорю