– Нужно быть аккуратнее, – вдруг говорит отец, пристально глядя на нее. – Я не вкладываю свои деньги во что попало.

Во взгляде и Дианы, и Эммы появляется изумление.

– Дорогой... – начинает его жена, но Николас перебивает ее:

– Ты меня убедила. Будешь петь. Я вложу в тебя деньги, и тобой займутся лучше специалисты. Когда станешь знаменитой, это пойдет на пользу семье Мунлайт, – говорит Николас, не отводя тяжелого взгляда от Дианы – она с большим трудом выдерживает его.

Она не верит словам отца, думая, что это – сон. Да, она безумно ждала от него этих слов, когда репетировала выступление, но сейчас это словно острый нож по с трудом затянувшейся ране.

Больно. Несправедливо. Неправильно!

– Не думай, что это поблажка. Я принял это решение только благодаря Элинор и еще нескольким людям, сведущим в шоу-бизнесе, – продолжает он, – потому что привык основывать любой бизнес не на личных предпочтениях, а на объективных данных.

«Личные предпочтения» – так странно звучат слова отца о своей дочери. Диане смешно, но она сдерживает презрительную улыбку.

– Твое выступление действительно впечатлило многих, – спешно вмешивается мать. –

Элинор была довольна. Сказала, что ты талантливая девочка.

– Не люблю слова о таланте, потому что все решают работоспособность и логика, – морщится отец. – Но эти слова я слышал от нескольких людей, успешно делающих деньги в шоу-бизнесе. В том числе от продюсера.

На сердце Дианы словно кипяток плеснули.

Им понравилась не она, они в восторге от этой Санни. Санни талантлива. А как поет она, никто не знает.

Диане горько осознавать и это. В ее душе растет черная стена злости на себя, на отца, на Санни и на весь мир. Но внешне она остается такой же спокойной.

– Что с рукой? – мимолетом интересуется отец перед уходом, глянув на повязку.

– Случайно порезалась, – пожимает плечами мать, предостерегающе глянув на дочь. Та вновь с трудом сдерживает неприятную улыбку.

Родители уходят, оставляя Диану одну. Теперь она остается один на один со своими чувствами, разрывающими ее изнутри. Ей казалось, что только-только за ними закроется дверь, как она кинется на кровать с влажной подушкой и расплачется, но Диана стоит, как стояла несколько минут, безвольно опустив руки и голову – так, что волосы закрывают ее лицо. А потом идет к зеркалу, смотрит на себя, смеется и плачет одновременно – у нее начинается истерика.

Почему. Жизнь. Так. Несправедлива. Почему у нее нет свободы?

Почему у нее нет голоса? Почему у нее... нет ничего?

Деньги? Да плевать на деньги. На все плевать.

Она сама бьет себя по щекам, пытаясь успокоиться, но не выходит. Плач, смех, короткие фразы сквозь плотно сжатые зубы, отвратительные воспоминания – они не отпускают ее.

В этом состоянии Диана находится до самого вечера, а потом, успокоившись, засыпает беспокойным сном. И ей кажется, что она идет по длинному белому туннелю, залитому холодным светом. Куда идет и зачем, Диана не знает, просто знает, что нужно идти. А позади нее вдруг начинает что-то шуметь – так сильно, что начинают вибрировать стены. И Диана с ужасом осознает, что где-то за ее спиной мчится поезд. Он приближается все ближе и ближе, а ей остается лишь бежать вперед, потому что едва только поезд настигнет ее, то раздавит. Спрятаться же в белом туннеле негде – поезд занимает все его пространство.

Или она, или поезд. Выбора нет.

Но что может сделать Диана против несущейся со скоростью огромной машины? Ничего. Только бежать вперед изо всех сил, надеясь, что туннель вот-вот закончится и она выпрыгнет из него до того, как ее тела коснется мчащаяся громадина.

У нее больше не остается сил, ноги двигаются с трудом, но Диана продолжает бежать – она не может останавливаться. Иначе ей настанет конец.

Диана просыпается в холодном поту от звука нового сообщения, не зная, что этот кошмар станет ее постоянным спутником. Она, с трудом придя в себя, тянется к телефону, почему-то надеясь, что это Николь или парни – ее единственная радость. Она знает, что они были на благотворительном балу, – ей кажется, что отец хотел увидеть Санни, он ведь думает, что она играет в «Стеклянной мяте». Отец не знает, что дочь обвела его вокруг пальца.

Как-никак, двуличие – семейная черта. А Диана – хорошая ученица. Отец хотел услышать свою рыжую Санни и услышал – только она пела вместо Дианы.

Ей снова становится смешно – Диану забавляет, что всесильный папочка тоже может остаться в дураках.

На миг она, правда, вспоминает сплетни о том, что Санни – его незаконнорожденная дочь, но тут же отметает это – ведь рыжую в свой дом привела именно она.

Диана нехотя берет телефон и от изумления чуть не роняет его на кровать – ей пришло сообщение от... Дастина Лестерса.

«Здравствуй. Ты уже уехала? Я нахожусь в отеле неподалеку от вашей виллы. Может быть, встретимся?»

На краткий миг Диана забывает обо всех своих проблемах – она не может поверить, что Дастин, который фактически игнорировал ее целый год, вдруг первым написал ей, да еще и позвал на свидание. Ведь их встреча – это свидание, верно?

«Привет, – печатает она быстро, – я еще не уехала. И была бы рада встретиться!»

Они договариваются о времени, и Диана, в которой все трепещет от предвкушения, думает, что все-таки в мире есть справедливость. Она потеряла голос, но нашла своего принца – как Русалочка. Эту сказку Диана больше остальных любила в детстве. Среди всех игрушек, которые у нее были в достатке, она больше всего любила красочные книжки со сказками. И

«Русалочка» Андерсена в одной из них была так красиво проиллюстрирована, что Диана часами рассматривала картинки и думала, что хорошо бы быть похожей на прекрасную Русалочку и встретить такого же красивого и доброго принца. Правда, Диана всегда рыдала над финалом – ей казалось несправедливым то, что Русалочка стала морской пеной, а принц полюбил другую. Диана всегда старалась придумать у себя в голове другой конец – принц понял, что дороже всех на свете ему Русалочка, и она осталась с ним навсегда, обретя голос и счастье. А вот диснеевскую версию «Русалочки» Диана никогда не любила – ей не нравилась задорная жизнерадостная Ариэль, так непохожая на утонченную, грустную красавицу из книжки.

Детские воспоминания заставляют Диану усмехнуться – сейчас она сама как Русалочка – без голоса и, кажется, с принцем. Дастин вполне подходит на эту роль.

Впервые за день Диана позволяет себе улыбнуться – искренне и тепло.

Она приводит себя в порядок, и на ужин, который решил вдруг провести отец, Диана выходит так, как и полагается в семье Мунлайт, – легко накрашенная, с уложенными волосами, в коктейльном платье и на каблуках. Мать одобрительно на нее смотрит и едва заметно кивает. Кроме нее и отца за длинным дубовым столом сидят Аарон и Елена – самая безукоризненная пара из всех, кого видела Диана. Брат и его жена – образец идеальной молодой семьи, но Диана не идиотка – она понимает, что там все не так просто. От Аарона веет холодом, и сомнительно, что даже Елена может его согреть. Диана хорошо относится к брату, хотя он никогда не обращал на нее внимания – впрочем, из всех четверых братьев к ней хорошо относился только Виктор, находящийся сейчас в опале. Однако Диане всегда нравилась Елена – и не своей красотой, а спокойствием и выдержкой. Диана никогда не слышала, чтобы невестка хоть раз повышала голос. Не женщина – само спокойствие. И по духу среди всех Мунлайтов она была максимально близка Диане.