Хотя офицеры люфтваффе знали об этом плане уже несколько недель, оперативный приказ вызвал удивление и ужас, когда их вызвали на инструктаж в канун Нового года. Пилотам в тот вечер запрещалось пить алкоголь и оставаться на ногах, чтобы отпраздновать Новый год. Многих пугала перспектива завтрашнего дня и наступления, похожего на самоубийственную атаку японских камикадзе. Летному составу по крайней мере выделили «летные» пайки с дополнительными маслом, яйцами и белым хлебом. Им пообещали, что по возвращении из операции они получат плитку шоколада, настоящий кофе и полный «боевой» обед {844}.

Почти 1000 немецких самолетов на тридцати восьми аэродромах завели свои двигатели вскоре после рассвета. Оберст-лейтенант Иоганн Коглер, которому предстояло возглавить атаку 6-й истребительной эскадры «Хорст Вессель» на аэродром Фолкель в Голландии, сел в кабину своего «Фокке-вульфа-190». У Коглера было мало иллюзий. Генерал авиации Адольф Галланд «поделился со мной наболевшим; это было довольно мрачно» {845}. Начальником Коглера был никчемный генерал авиации Беппо Шмид, который, будучи командиром боевой группы в составе соединения, подчинявшегося лично Герману Герингу, в начале 1940-х годов так сильно ввел в заблуждение последнего, что генерал-оберст Франц Гальдер отметил: Геринг был «самым плохо информированным офицером во всем люфтваффе» {846}. Шмид, потрясенный потерей командиров истребителей, пытался удержать их на земле. Коглер возразил против такой идеи в принципе. «Герр генерал, если мы должны лететь, чтобы доставить удовольствие противнику, чтобы ему было во что стрелять; даже если нас просто поднимают в воздух ради чего-то, я прошу, чтобы мне разрешили сопровождать [моих пилотов] каждый раз» {847}.

Командир «Фокке-вульфа-190 из 26-й истребительной эскадры «Шлагетер» счел выбор целей горькой иронией. «Мы стояли на этих аэродромах сами. Мне пришлось вести в бой свою же эскадрилью, получив приказ расстрелять тот самый аэродром, где она базировалась» {848}. Гораздо более удручающим был приказ Геринга. «Тот, кто [вернется, не сумев] атаковать аэродром должным образом или не сможет его найти, должен немедленно взлететь снова и атаковать опять» {849}. Это распоряжение стало предвестником катастрофы. Каждую группу должен был сопровождать самолет «Meссершмитт-262»: задача пилота сводилась к тому, чтобы фиксировать каждого, кто проявлял недостаточную решимость в атаке.

Некоторые пилоты, казалось, наслаждались своей миссией, вспоминая собственные подвиги в начале войны. «Какой разгром мы им устроили в самом начале! – вспоминал тот, кому предстояло атаковать аэродром возле Гента. – В каждой группе взлетали по шестьдесят самолетов» {850}. Даже теперь он ликовал, вспоминая, какое мощное впечатление на него произвела операция «Боденплатте». «А наша операция первого [января]… О боже! Что творилось в воздухе! Я и сам был поражен. Уже не знал, к какой эскадре принадлежу. Они летали повсюду. Гражданские уставились на нас. Потом мы пролетели над фронтом, а солдаты стояли и смотрели. Мы все летели низко».

В этом очень оптимистичном рассказе упущен еще один аспект творившегося тогда хаоса. Следуя мерам предосторожности, принятым Гитлером до наступления в Арденнах, Геринг не разрешил заранее предупредить немецкую зенитную оборону об операции «Опорная плита». В результате зенитные батареи предположили, что эти крупные формирования, внезапно возникшие в небесах, вероятно, вражеские. Они открыли огонь. По всей видимости, шестнадцать немецких самолетов стали жертвами «дружественного огня» еще на пути к целям.

В 09.20 они одновременно должны были ударить по двенадцати британским аэродромам в Бельгии и на юге Голландии, а также по четырем американским базам во Франции. Но в основном из-за навигационных ошибок они поразили тринадцать британских баз и только три американские. Внезапности немцы добились, но не везде. Истребительная эскадра, атаковавшая аэродром в Сент-Дени-Вестрем в Генте, столкнулась с польской эскадрильей «спитфайров» как раз в тот момент, когда они заходили на посадку уже почти без топлива. Нападавшие уничтожили девять самолетов и еще шесть на земле. Но их, в свою очередь, настигли две другие польские эскадрильи из 131-го крыла. Поляки сбили восемнадцать самолетов и повредили еще пять, потеряв лишь один «спитфайр». Среди захваченных в плен летчиков «фокке-вульфов» был и тот, который радовался обилию немецких самолетов в воздухе.

Американцам повезло больше, чем англичанам, поскольку одна группа нападавших сбилась с курса и не смогла найти свою цель, и патруль истребителей-бомбардировщиков P-47 «Тандерболт» спикировал на группу, летевшую на Мец. Однако немцам все же удалось уничтожить там двадцать из сорока истребителей-бомбардировщиков на земле. Самые тяжелые потери англичане понесли в Эйндховене, где немцам удалось ударить по первой эскадрилье «тайфунов» в тот момент, когда они взлетали. Разбитый самолет заблокировал взлетно-посадочную полосу, оставив позади остальные эскадрильи. «Один расстроенный пилот “Тайфуна” встал на тормоза, чтобы силой поднять хвост самолета и стрелять с земли в низко летящие самолеты противника» {851}.

В Эвере эскадрилью «спитфайров» тоже застигли в тот момент, когда та выруливала на взлетно-посадочную полосу, и уничтожили, но одному пилоту удалось подняться в воздух. Он расстрелял одного из «бандитов», но был сам подбит. Американцы решили, что все самолеты 2-го Британского тактического авиационного командования застигнуты «припаркованными в строю» {852}. Но так случилось только в Эйндховене, на базе фоторазведки, где «спитфайры» стояли на старой взлетно-посадочной полосе люфтваффе, потому что их больше некуда было поставить. Базы, конечно, были переполнены, ведь многим эскадрильям приходилось сосредоточиться на аэродромах с жесткими взлетно-посадочными полосами, которые было легче чистить от снега. Новость о том, что личный самолет фельдмаршала Монтгомери тоже был уничтожен на земле, в американских кругах встретили со злорадством. «Они застигли британцев со спущенными подштанниками, скверно как, – писал хроникер 1-й армии на следующий день, – этот G-2 [начальник разведки] генерала Монтгомери послал в подарок коллеге из их тактических ВВС пару подтяжек» {853}. Эйзенхауэр с великой щедростью тут же презентовал Монтгомери собственный самолет.