23 мая, Политбюро ЦК приняло два важных решения. Во-первых, была создана «Специальная группа для постоянного наблюдения за ситуацией в Чехословакии» в составе М. А. Суслова, Н. В. Подгорного, А. Н. Шелепина, А. Я. Пельше, П. Н. Демичева, Ю. В. Андропова, К. Ф. Катушева, А. А. Громыко, А. А. Епишева и К. В. Русакова[777]. Во-вторых, по докладу министра обороны маршала А. А. Гречко, который накануне вернулся из Праги, был утвержден план проведения 20 июня — 1 июля 1968 года на территории СССР, ГДР, ПНР и ЧССР командно-штабных учений четырех стран — участниц ОВД под кодовым названием «Шумава»[778]. Во многом они носили чисто показной характер, поскольку в них было задействовано всего 16 тыс. военнослужащих. Но тем не менее главком ОВС ОВД маршал И. И. Якубовский, проводивший разбор этих учений, несмотря на присутствие в зале А. Дубчека, О. Черника, Й. Смрковсого, Л. Свободы и М. Дзура, дал неудовлетворительную оценку состоянию боевой готовности Чехословацкой народной армии, которая уже находилась в таком же состоянии разброда и шатаний, как и вся КПЧ.

Тем временем по возвращении из Москвы по указанию А. Дубчека 12–13 мая в Праге было созвано большое совещание всех секретарей райкомов и обкомов партии, на котором он, еще находясь под впечатлением московских переговоров, призвал активнее бороться против «правых сил», пытающихся создать единую антикоммунистическую партию. В Москве итоги работы этого совещания встретили с воодушевлением, рассчитывая, что «за правильными словами последуют и правильные дела». Однако этого, увы, не произошло. Не случилось этого и на Пленуме ЦК, который состоялся в самом конце мая 1968 года. За звонкой дубчековской фразой «об объединении всех здоровых сил», способных дать отпор «правым авантюристам», стояло его горячее желание решить только один вопрос — созвать в сентябре внеочередной XIV съезд КПЧ, на котором он мечтал наконец-то разом избавиться от всех «противников реформ» и «агентов Москвы».

Понимая, что пока они не имеют большинства в Президиуме ЦК, эти самые «агенты» в лице В. Биляка, Д. Кольдера и А. Индры стали регулярно посещать советское посольство и совместно с послом С. В. Червоненко строить планы по устранению «реформаторов» от власти. Причем советские чекисты пытались включить в эту группу и бывшего министра внутренних дел и главу госбезопасности Рудольфа Барака, но эта тройка отмела его как прожженного «интригана»[779].

Между тем в рамках Национального фронта, где верховодил Ф. Кригель, некоммунистические партии стали расти как на дрожжах. Например, к июню 1968 года Чехословацкая социалистическая партия выросла с 10715 до 17320 членов, а Чехословацкая народная партия — и того больше — с 20640 до 46030 членов[780]. Причем именно в новой программе ЧСП впервые и возник тот самый лозунг «социализма с человеческим лицом», который затем приписали А. Дубчеку и Ко. Опираясь на бурный рост численности и самостоятельности этих партий, Ф. Кригель пошел на открытый конфликт с большинством членов Президиума ЦК, настаивая на том, чтобы именно Народный фронт, а не КПЧ разработал новую правительственную программу экономических реформ.

Однако несмотря на непомерно возросшую активность Ф. Кригеля, который стал открыто примерять корону нового вождя ЦК КПЧ, сам А. Дубчек считал главной своей угрозой «консервативное» крыло в Президиуме и Секретариате ЦК, прежде всего Д. Кольдера, Б. Биляка, Э. Риго, Й. Ленарта и А. Индру. Кроме того, еще одной головной болью А. Дубчека стал не менее амбициозный глава Национального собрания Й. Смрковский, который к тому времени уже обошел его по популярности в стране. Во многом эта популярность была связана с тем, что будучи куратором МВД в Президиуме ЦК КПЧ, он открыто поддержал «реформаторский» курс его главы Й. Павла, который привел к дезорганизации работы органов народной милиции и к ликвидации органов внешней разведки, что вызвало особый восторг у всех «реформаторов» и антикоммунистов. Такая ситуация настолько напугала Москву, что по ее «рекомендации» разведка была тут же «изъята» из ведения Й. Павла и передана его новому заместителю Вильяму Шалговичу, который был полным антиподом своего шефа[781]. Это назначение воодушевило многих сотрудников МВД, и уже в середине июня в пражском аэропорту Рузина состоялся слет актива отрядов народной милиции, в котором приняли участие более 10 тыс. человек. На этом слете было принято «Открытое письмо», написанное Алоисом Индрой, с требованием прекратить в печати шельмование милиции и всей КПЧ и дать решительный отпор всем «реакционным антикоммунистическим силам».

Тем временем острый политический кризис дополнился не менее острым межнациональным кризисом и вполне реальной угрозой краха Чехословакии. Причем на сей раз схлестнулись интересы не только чешских и словацких националистов, во главе которых теперь встал Густав Гусак, органически не переваривавший А. Дубчека, но также моравских и силезских сепаратистов, лидеры которых все более настойчиво стали требовать создания равноправной «четырехчленной» федерации[782].

На таком безрадостном фоне в том же июне 1968 года прошел визит главы Национального собрания Й. Смрковского в Москву, который вернулся домой «уже несколько в другом настроении». Он не только резко снизил всю свою публичную активность, но и призвал МВД «жестко пресекать деятельность западных агентов и оппозиционных правых сил». В результате на первый план в среде «либерал-коммунистов» выдвинулись два секретаря ЦК КПЧ: главы Чешского национального совета Честмир Цисарж и Национального фронта Франтишек Кригель.

Именно последний и стал подлинным автором того самого воззвания «Две тысячи слов», авторство которого традиционно приписывают двум чешским писателям — Людвигу Вацулику и Вацлаву Гавелу. Оно было опубликовано 27 июня 1968 года в пражской газете «Литературни новины», а также в ряде других чехословацких изданий за подписями 70 «интеллектуалов», среди которых значились писатели Иржи Ганзелка и Ян Прохазка, поэт Ярослав Зейферт, известные актеры Рудольф Грушинский, Ян Верих и Отомар Крейча, олимпийские чемпионы Вера Чаславска, Иржи Рашка и Эмиль Затопек и другие персоны, в том числе члены ЦК КПЧ. В этом «воззвании», носившем явно провокационный характер, под видом демократизации политического режима фактически содержались открытые призывы к отстранению от власти КПЧ, «которая стала притягательной силой для властолюбивых эгоистов, для трусов и людей с грязной совестью», подмене и дезорганизации законных органов власти и замене их «народными» и «гражданскими» комитетами, а также «собственной службой охраны порядка», к полному отказу от курса на строительство социализма и замене его строительством «нашего общего дела», к фактическому развалу страны под видом «подлинной» федерализации и к отпору, в том числе с оружием в руках, «вмешательству иностранных сил» во внутренние дела страны[783].

Как позднее писал З. Млынарж, для него публикация «Двух тысяч слов» стала не только полной неожиданностью, но и была «серьезным политическим промахом и серьезной угрозой делу реформы». Причем такую «угрозу» он усмотрел не столько в призыве стихийного создания “гражданских комиссий и комитетов”, сколько в полной решимости «ряда влиятельных коммунистов-реформистов войти в игру и поставить на карту все свое