влияние», что вызовет «конфликт среди власть имущих», поставит под угрозу реализацию реформ и «приведет к нажиму на партийное руководство со стороны Кремля»[784].

Во второй половине того же дня было срочно созвано совместное заседание Президиума и Секретариата ЦК КПЧ, на котором позиции его членов в оценке «Двух тысяч слов» резко разошлись. В. Биляк, Д. Кольдер, А. Индра, О. Швестка и М. Якеш расценили этот «манифест» как «реальную угрозу возникновения гражданского конфликта» и «объявления войны Советскому Союзу». Их же оппоненты А. Дубчек, Ф. Кригель, Й. Смрковский, О. Черник, Б. Шимон, О. Шик, В. Славик и другие, напротив, оценили этот манифест как реальную платформу «очеловечивания социализма». По итогам заседания, продолжавшегося чуть ли не до самого утра, было принято очередное Постановление ЦК, написанное З. Млынаржем и Ч. Цисаржем. И хотя обе стороны «выразили удовлетворение самим этим документом», где говорилось «о необходимости сосредоточиться на реализации “Программы действий КПЧ” и объединении усилий честных коммунистов на этой платформе», по факту каждая из этих групп «продолжала поступать в соответствии с той позицией, на которой она стояла до принятия данного Постановления»[785].

Между тем ситуация в Праге все больше стала тревожить Москву. Еще 12 июня А. Дубчек получил от Л. И. Брежнева первое послание с предложением провести неформальную встречу «где-нибудь в пограничном районе», либо на одной, либо на другой территории. Но, сознавая, что ему придется держать ответ за свои «майские обещания», А. Дубчек уклонился от этой встречи. Тогда 20 июня на заседании Политбюро новому секретарю ЦК К. Ф. Катушеву было дано поручение подготовить уже проект письма Политбюро ЦК КПСС в адрес Президиума ЦК КПЧ с тем же предложением, которое было одобрено 2 июля[786]. Наконец-то в Москве осознали, что на предстоящем в сентябре 1968 года XIV съезде КПЧ правые силы намерены полностью захватить власть в партии и стране, «свернуть шею социализму» и выйти из ОВД. Поэтому в новом письме, по сути, уже содержался ультиматум ЦК КПЧ и требование о проведении новой встречи в «дрезденском формате». Более того, советскому послу С. В. Червоненко, которому было поручено лично передать это послание А. Дубчеку, были даны указания потребовать от него выполнения целого ряда конкретных мер, в том числе публикации «Обращения ЦК КПЧ» с осуждением манифеста «Две тысяч слов», «овладения органами пропаганды и смены всех редакторов», «недопущения легализации всех антикоммунистических партий, прежде всего Социал-демократической партии», организации демонстраций Народной милиции под лозунгами «Защитим социализм в Чехословакии!» и «Дадим отпор антикоммунистам!» и т. д.

Аналогичные письма в адрес Президиума ЦК КПЧ пришли и от руководства ПОРП, СЕПГ, ВСРП и БКП. Причем самые жесткие — из Варшавы и Берлина, а самое мягкое — из Будапешта. Однако А. Дубчек, панически боявшийся новой Дрезденской встречи, всячески уклонялся от нее, настаивая на двусторонних переговорах. Более того, чтобы не выглядеть саботажником в рамках ОВД, он стал требовать приглашения на встречу лидеров Румынии и Югославии, желая внести раскол в единство всего социалистического лагеря[787].

Внутриполитическая ситуация в самой Чехословакии стала резко обостряться. Сначала на Пражской, а затем и на Брновской отчетно-выборных конференциях были не только поддержаны «Две тысячи слов», но и начались охота на ведьм и моральный террор против многих честных коммунистов. Достаточно сказать, что на Пражской конференции был составлен даже целый черный список из 50 «догматиков» и «консерваторов», которых ни при каких условиях нельзя было избирать делегатами на XIV партсъезд. Причем в первых рядах этого списка значились В. Биляк, Д. Кольдер, А. Индра, Й. Ленарт и О. Швестка. Поэтому неслучайно профессор Н. Н. Платошкин прямо писал, что атмосфере, царившей на этой конференции, «мог бы позавидовать сам сенатор Маккарти»[788].

Тем временем все советское руководство и лично Л. И. Брежнев, проявляя ангельское терпение, непрестанно пытались убедить А. Дубчека приехать на новую встречу или в двустороннем формате в Крым, или в составе «пятерки» в Варшаву. Но тому все было недосуг, он продолжал вилять хвостом и искать разные поводы для отказа. Такое поведение А. Дубчека уже вышло за рамки всех приличий и стало сильно раздражать Л. И. Брежнева, который все еще питал отеческую симпатию к «Александру Степановичу», или «Саше». Особо безрадостная картина ситуации в Чехословакии стала очевидна всем 2–3 июля на заседании Политбюро, где с объемной и свежей информацией выступили главный редактор «Правды» и бывший посол в Праге М. В. Зимянин, только что вернувшийся из Чехословакии, и нынешний посол С. В. Червоненко[789]. Ряд членов Политбюро ЦК, в частности М. А. Суслов и отчасти А. Н. Шелепин, поддержали предложение С. В. Червоненко и М. В. Зимянина о выводе войск после окончания командно-штабных учений «Шумава». Однако большинство членов руководства, в том числе А. Н. Косыгин, Н. В. Подгорный, А. Я. Пельше, П. Е. Шелест, В. П. Мжаванадзе, Ю. В. Андропов и А. А. Громыко, выступили категорически против этого шага. В данной ситуации Л. И. Брежнев, поддержав точку зрения большинства коллег, все же заявил, что все эти вопросы он обязательно обсудит с лидерами братских стран в ближайшее время в Варшаве.

Как и было оговорено, 14–15 июля 1968 года в Варшаве состоялась новая встреча лидеров «пятерки», в повестке дня которой значился всего один вопрос — «Оценка положения в Чехословакии». Как и на Дрезденской встрече, резче и конкретнее всех выступили В. Ульбрихт и В. Гомулка, заявившие, что теперь стало окончательно очевидно, что в ЧССР идет процесс превращения социалистического государства в республику буржуазного типа, но пока этот процесс находится «в зачаточном состоянии». А вот процесс трансформации КПЧ в социал-демократическую партию, напротив, «продвинулся довольно далеко». Эту точку зрения полностью поддержал Т. Живков, а вот Я. Кадар, как и в прошлый раз, был более лоялен, заявив, что в Чехословакии идет процесс формирования «новой модели социализма югославского типа». Выслушав всех своих коллег, последним взял слово Л. И. Брежнев, который, будто бы прозрев, поддержал все оценки лидеров ПОРП, СЕПГ и БКП и заявил, что в Чехословакии происходит «тщательно маскируемый контрреволюционный процесс»[790]. По итогам этой встречи было принято решение направить еще одно коллективное письмо в адрес ЦК КПЧ и провести совместный диалог руководства братских партий. Однако если и на сей раз А. Дубчек и Ко проигнорируют данное предложение, то, «по-видимому, придется продолжать работу по выявлению иных здоровых сил в партии». То есть, по сути, все лидеры «пятерки» заявили о готовности выполнить свой интернациональный долг по защите социалистического строя в братской Чехословакии.

Получив это письмо, 16–17 июля А. Дубчек созвал Президиум ЦК, который принял предельно лицемерное ответное письмо под названием «Точка зрения ЦК КПЧ». После этого он позвонил Л. И. Брежневу и предложил ему отказаться от публикации обоих писем. Однако было поздно, поскольку уже утром 18 июля газета «Правда» и другие центральные партийные издания опубликовали «Варшавское письмо». В ответ утром следующего дня в газете «Руде право» был опубликован текст «Точки зрения