Потом отвез Пеппера в Джексон на автобуснуюстанцию.

Когда стемнело, вытащил Кловиса изморозильника, усадил перед очагом, чтобы он оттаял, и часов в десять вечераустроил его в багажнике машины. А еще через час я погиб, умер.

– И никаких угрызений совести?

– А как же! Это было ужасно. Но я принялрешение исчезнуть, Карл, мне пришлось найти какой-то выход. Убить кого-то я немог, однако требовался чей-то труп. То, что я делал, имело смысл.

– Логично.

– Когда умер Кловис, надо было трогаться впуть и мне.

В общем, повезло. Сколько раз все могло пойтипрахом!

– Твое везение еще не закончилось.

– Пока.

Карл взглянул на часы и взял очередную клешню.

– Что из этого я могу рассказать Трасселу?

– Все, кроме имени Кловиса. Прибережем его допоры.

Патрик расположился в самом конце стола,поверхность которого перед ним была пуста. Зато адвокат, сидевший справа,вооружился для предстоявшей битвы двумя папками с документами и стопкойблокнотов. Слева устроился Т.Д. Пэрриш с тонкой записной книжкой и громоздкиммагнитофоном, который Патрик снисходительно позволил использовать для записи.Никаких помощников или секретарш, однако, поскольку каждому уважающему себяюристу требуется документальное подтверждение показаний, все сошлись на том,что магнитофонная лента их устроит.

После того как обвинения федеральных властейрассеялись в воздухе, задача рассчитаться с Патриком за содеянное легла наплечи штата. Пэрриш ощущал всю полноту переложенной на него ответственности.Феды спихнули с себя ответчика для того, чтобы расправиться с сенатором. Однакоу Патрика еще имелись в запасе неожиданные ходы, и уж тут Пэрриш был полностьюв его власти.

– Умышленное убийство можете выбросить изголовы, Терри, – сказал Патрик. Пэрриша так звал почти каждый, однако подобнаяфамильярность ответчика, едва знакомого с прокурором, пожалуй, несколько резаласлух. – Я никого не убивал.

– Кто сгорел в машине?

– Человек, умерший за четыре дня до этого.

– Мы его знаем?

– Нет. Никому не известный старик.

– От чего он умер?

– От бремени прожитых лет.

– Где?

– Здесь, в Миссисипи.

Пэрриш задумчиво чертил в записной книжкеквадратики. С поражением фэбээровцев дверь осталась распахнутой настежь. Патриквот-вот выйдет через нее без всяких оков или наручников. Казалось, теперь ничтоуже его не остановит.

– Значит, вы сожгли труп?

– Истинная правда.

– Что говорит по этому поводу закон?

Сэнди подтолкнул Пэрришу лист бумаги. Тотбыстро пробежал глазами написанное.

– Извините. Не могу сказать, что сталкиваюсь стакими вещами ежедневно.

– Тем не менее это все, что у вас есть, Терри,– бросил Патрик с уверенностью человека, спланировавшего свои действия годыназад.

Прокурор был убежден в его правоте, но где насвете найдется юрист, которого легко сломать одной фразой?

– Это пахнет годом тюрьмы, – сказал он. – Годв Парчмэне пойдет вам на пользу.

– Очень может быть, но в Парчмэн я не поеду.

– А куда вы намереваетесь отправиться?

– Куда-нибудь еще. С билетом первого класса вкармане.

– Не торопитесь. У нас есть мертвое тело.

– Нет, Терри, у вас нет мертвого тела. Вы неимеете ни малейшего представления о том, кто был кремирован, а я не скажу вамэтого до тех пор, пока мы не заключим сделку.

– Что за сделка?

– Откажитесь от обвинений. Выбросьте их изголовы.

Мы просто разойдемся по домам.

– Великолепно! Ловят грабителя банка, онвозвращает деньги, мы снимаем с него обвинения и машем на прощание ручкой.Неплохой козырь для четырех сотен ответчиков, с которыми на сегодняшний день яимею дело! Уверен, их адвокаты всё поймут правильно.

– Меня абсолютно не интересуют эти четыресотни ответчиков, как, собственно, и я их. Мы говорим о конкретном судебномпроцессе, Терри, а в нем каждый за себя.

– Но далеко не о каждом кричат все газеты.

– Ага, понял. Вас беспокоит пресса. Когда увас перевыборы? В следующем году?

– Я лишен какой бы то ни было предвзятости.Пресса меня нисколько не волнует.

– Как бы не так. Вы – официальное лицо, ибеспокоиться о прессе – ваша обязанность. Именно поэтому вы должны снять с меняобвинения. Выиграть вам не дано.

Переживаете по поводу первых страниц? Тогдапредставьте на них собственную фотографию – после того как проиграете.

– Член семьи жертвы не выдвигает никакихобвинений, заметил Сэнди. – Кроме того, эта дама готова обратиться к публике. –Адвокат помахал в воздухе листком бумаги.

Сказать яснее было невозможно: за нас факты ипредставительница семьи, мы ее знаем, а вы – нет.

– В газете это будет смотреться неплохо, –добавил Патрик. – Родственница жертвы, умоляющая прокурора снять обвинения.

“Сколько вы им заплатили?” – чуть не спросилПэрриш, но сдержался. Господь с ними, это не важно. Он вновь начал писатьчто-то в записной книжке. Пока мысли прокурора метались в поисках выхода,слышно было лишь шуршание пленки – магнитофон продолжал записывать.

Пользуясь тем, что противник почти повержен,Патрик нанес решающий удар.

– Вот что, Терри, – с максимальнойискренностью сказал он, – вы не можете повесить на меня обвинение в убийстве.Это совершенно ясно. Вы не можете предъявить обвинение в глумлении над трупом,поскольку не знаете, о чьем трупе идет речь. У вас ничего нет. Проглотить стольгорькую пилюлю трудно, согласен, но факты – упрямая вещь. Приятного здесь мало,однако, черт побери, ваша работа и не предполагает сплошных наслаждений!