силах, дарованных Ашу. Будь он хоть трижды любимчиком Великих Спящих, я не отдам ему и горсти земли.

– Вершители поддержат вас, госпожа.

– При Шархи вертится вершитель, а рядом с тобой никого, Аран. – Она поправила шаль.

– Я не лгу. Вершитель Нергал…

– Знаю. Он приходил. До вашего появления, разыскивал других вершителей. И о твоей цели поведал. А я – ох, беда – запамятовала. Мне Нергал ничего не приказывал – очень уж спешил. А его разборки с высокородным и жрецом меня мало волновали. Не ожидала, что ты свернешь ко мне, а твое войско будет в столь плачевном состоянии.

– Я благодарен за лечение.

– Не стоит слов. Недуг или рана – мы помогаем всем, кто не идет против нас. – Она отрешенно посмотрела на тяжелые облака, плывущие по небу. Пара капель попали на ее белоснежные щеки. – Пока Шархи не встал на ноги, сбросим его в яму поглубже. Если опасения подтвердятся, созову две тысячи – все как один пойдут на Этрике. Ты ведь не пропустишь бой, Аран?

– Мой долг перед Ашу – наказать преступников.

Две тысячи… Негусто, но маленькая провинция не могла забрать из городов всех воинов. В Этрике, укрепленной столице, не меньше пяти тысяч, и бой предстоял нелегкий. Учитывая возможное подкрепление и силы жреца… Одной грубой силы мало. Увы, Нергал пока не призвал других владык востока выступить против преступников. Приходилось рассчитывать на те немногие ресурсы, что у них были. Лобовое столкновение приведет к поражению. Что тогда? Искусство ядов претило, но ради блага Аккоро Аран с готовностью запачкает руки.

– Верши свое правосудие, но помни: когда все закончится, Этрике станет частью моей провинции, – сказала высокородная. – В случае победы я отправлю еще воинов, дабы закрепиться. Никто не уведет мою добычу.

Часть ее провинции? Это значило, что высокородные семьи Этрике – помеха для Ашнан, и она предпочтет увидеть их бездыханными. Оставшиеся богатства и ресурсы поделят благородные дома ее провинции.

– Справедливо, госпожа. Мне понадобится связь с вашими доверенными в Этрике.

– В свое время. А пока я дожидаюсь своих воинов, твои люди побудут под надзором – им не помешает еще чуть-чуть подлечиться.

Выходя из беседки, где и проходил разговор, Ашнан раскрыла зонтик, расписанный маковыми цветами, и убрала за ухо выбившуюся прядку. Глупейшая мысль мелькнула у Арана: жаль, что госпожа никогда не распускает свои золотые волосы.

Холодное дыхание зимы подбиралось к Аккоро, и восток встречал сезон дождей. Реки выходили из берегов, размывая дороги, но поток приезжавших в Этрике представителей благородных домов не прекращался. Новый властитель требовал принесения обетов, и вершители его поддерживали – как тут ослушаешься? Не жившие в столице высокородные спешили на поклон, принося с собой дары и заверения в самых искренних добрых чувствах.

Шархи отвечал на улыбки благосклонными кивками, на хвалебные оды – дружескими замечаниями. Он не скупился на ответные подарки – никто не уходил обделенным. Шархи не укорял тех, кто обманом предал его отца, а Маар тем временем затягивал на них ошейники клятв. Вершитель вольготно расположился во дворце, выбрав самые роскошные комнаты. Властитель ему потакал и, по мнению Энки, зря. Об этом жрец и собирался сказать в малой библиотеке.

Шархи опаздывал. Энки стоял среди пыльных томов, рядами тянущихся до второго яруса, и старался не замечать Маара, карабкавшегося вверх-вниз по лестницам ради заинтересовавших его книг.

– Шадор собрал впечатляющую коллекцию, – присвистнул рыжеволосый, пролистывая очередной томик.

Энки не прислушивался к его болтовне. Куда больше его интересовали портреты, занимавшие свободное от книжных шкафов место. Юноши и девушки, зрелые и совсем юные – все они были детьми Шадора. Лицо Шархи встречалось чаще всего, выдавая любимчика почившего властителя. Сатеша удостоилась всего одного портрета – он висел в углу на втором ярусе, скрытый за полкой со свитками. Сатешу нарисовали, когда ей было не больше четырнадцати лет. Совсем молодая, но строгий взгляд с годами не изменился.

«Что случилось с братьями и сестрами Шархи?» – гадал Энки. Не все из них жили в столице, поэтому могли выжить. Шадор оставил немало потомков, но ни один из них не волновал высокородного друга Энки.

Сев на шелковую подушку, Энки уставился на кружившую в воздухе пыль. Ему бы радоваться возвращению, но в груди поселилась давящая тревога.

Слуги открыли дверь, пропуская в библиотеку Шархи. Тяжелые верхние одежды с золотым орнаментом не сковывали его движений, будто он всю жизнь их носил. Принадлежавшую отцу корону Шархи выбросил и выбрал изящный обруч с изгибающимися, подобно языкам пламени, хрустальными вставками. При свете солнца или факелов они ловили свет и зачаровывающе сияли.

Так он выступил перед жителями Этрике на рассвете следующего дня после покорения города. Шархи освободил рабов и устроил для них дома, в которых они смогут остаться и решить, что дальше делать с жизнью. Жрецы получали право спускаться из обители в город. Еще властитель объявил учебу и лекарский уход доступными для низкорожденных, чем поразил толпу. А самое страшное – разрешил всем представителям низшей касты, а не только слугам господ, ходить по городу, включая районы высокородных. Одобрительные возгласы не огласили площадь.

И дня не прошло, как мудрые стали оставлять лекарни, опасаясь наплыва неугодных больных. Энки решил временно занять один из пустующих залов исцеления, пока хозяин не вернется. Сколько книг, сколько полезных заметок он нашел! Не хватило бы и жизни, чтобы постигнуть все тонкости ремесла лекаря! Материалов для изучения было в изобилии, а вот больные не приходили. Лишь раз заглянул ремесленник-кожевник.

«У вас же не принимают… этих?» – начал он, но, увидев Энки, кинулся прочь. Жрец не скрывал свою ал'сору и надеялся, что отныне дома маскировка больше не понадобится. Работая в лекарне, он смог бы доказать людям, что от него есть польза – и метка на лбу потеряет значение. Похоже, он ошибался. Однако Энки продолжал возвращаться в пустой зал исцеления и ждать.

Маар спрыгнул с лестницы и раскланялся перед Шархи.

– Мой властитель, приветствую!

– Ни к чему, Маар, мы все друзья.

– Маар принимает клятвы у мудрых, ремесленников и низкорожденных! – начал с обвинений Энки. Когда он попросил Маара прекратить, тот рассмеялся ему в лицо. – Ты знал об этом, Шархи?

– Все равны, – развел руками вершитель. – Разве это не чудесно?

Властитель завел руки за спину и прошелся по комнате, изредка останавливаясь у портретов. Он хмурил черные брови, будто пытался вспомнить, кто запечатлен на полотне.

– Перемены не бывают простыми. Народ волнуется и не понимает. Моя власть еще не упрочилась, –