Энки перехватил руку, занесенную для удара. – Что ты делаешь?!

– Не лезь не в свое дело, Энки!

– Ты не слышал, что творится в городе? Мы готовимся к нападению. Ты устраиваешь сцены в неподходящее время, брат.

– Мы?! Нет никаких «мы»! Проблемы города нас не касаются. – Зуэн вырвал руку из хватки Энки. – Метиска проклята. Будь моя воля – отправил бы ее обратно. Она и на тебя накличет напасти, если подпустишь ее ближе.

Зуэн… беспокоился о нем? Мысль согрела Энки, но он по-прежнему стоял между братом и его невестой.

– Зуэн, ты не против, если я поговорю с Белили?

Зуэна передернуло – младший брат посмел назвать его по имени. Оскорбление – никак иначе! Энки осознал свою ошибку слишком поздно.

– Как знаешь!

Он ушел не попрощавшись.

Белили смотрела себе под ноги, губы ее подрагивали.

– Белили? – Энки осторожно приблизился к девушке, не желая напугать. – Все хорошо?

– Он… он рассердился, потому что я опять полезла в дела мудрых. Почтенный Зуэн прав.

– Хочешь погостить у меня, Белили? Пока Зуэн не успокоится.

– Нет! Идти против воли семьи… Сегодня я достаточно нарушила Путь. Спасибо, Энки. Могу я… прийти… попозже?

– Ты желанная гостья.

Белили поклонилась, Энки ответил тем же. Два изгоя одной семьи, они признавали друг друга равными.

Тем же вечером Белили отправила послание, в котором просила о встрече. Она боялась, что предстоящее наступление Ашнан разрушит Этрике до основания и нынче последний шанс увидеть жизнь обычных людей. Волнение девушки передавали неровные буквы – рука ее дрожала, когда она просила Энки показать ей город. Белили отказалась спускаться из обители посреди дня, но под покровом темноты рискнула.

Они встретились у арки перед ступенями. Белили укуталась в плотный плащ, верхнюю часть лица закрывал шарфик с вышитыми лотосами. Вопреки ожиданиям Энки, она не светилась от счастья и предвкушения – карие глаза блестели от непролитых слез и застывшей в них горечи.

Спускаясь по ступеням, она кусала губы, боязливо обнимала себя за плечи, а ступив на землю, и вовсе расплакалась.

– Вернемся? – предложил Энки.

– Н-нет.

Она не смотрела по сторонам, шагала, понурившись. Энки помнил, как сам впервые спустился в город и старался поменьше моргать, чтобы ничего не упустить.

– Я… я хочу увидеть, что за стенами. Можно? Мне служанка рассказывала, что неподалеку растет огромный дуб. Если повязать ленту на ветку, исполнится желание.

– Я видел его, пойдем.

Дуб рос в прогалине среди невысоких холмов. Раскидистый исполин стоял в гордом одиночестве, с ветвей его свисали ленты – одни выцветшие на солнце, другие яркие и лоснящиеся. Шархи называл это Деревом пустых надежд или Деревом глупцов.

– Принесла лент…

Удар обрушился на голову Энки, выбивая землю из-под ног. Боль в голове оглушила, перед видящим глазом заплясали пятна – разноцветные, как ленты на дубе.

– Бери. Добавишь в источники с водой.

Сознание ускользало, но голос Энки узнал. Аран. Как он попал сюда?

– Это… Это яд? Я… я не…

– Госпожа Ашнан сказала, ты все сделаешь без вопросов. И просила напомнить: разве она спрашивала тебя, когда давала приют? Приют для метиски, погубившей собственную семью?

– Я… я ничего не делала…

– Ты родилась. Смесь двух народов – оскорбление для Ашу. Делай, что ска…

Энки поглотила темнота. Он не видел и не слышал ничего, а забвение показалось секундой. Вот он идет к дубу, а в следующую секунду…

…сознание возвращалось, сопровождаемое головной болью. Первое, что ощутил Энки, – тошнотворный запах благовоний. Его источала обильно дымившая курильница, стоящая в каменном выступе. Энки лежал рядом на полу со связанными руками и лодыжками. Цепь, сковывающая кисти, крепилась к металлическому штырю в стене – такое в одночасье не подготовишь.

Энки находился в пещере – узкой и душной. Позади – обвалившиеся камни, а впереди – петляющий туннель. Сколько до выхода? Пятнадцать шагов? Или день пути? Энки с трудом сел, опираясь спиной на стену. В горле першило, глаза слезились.

– Это особая смесь, – послышался знакомый голос южанина.

В дымке благовония Энки не заметил, что в пещере не один.

– С ее помощью на юге успокаивают жрецов. Грани ты не коснешься и не используешь свои отвратительные… способности.

Аран не лгал – Грань ускользала от Энки. А что до ашури… Энки не решался попробовать. Без Маара… Кто знал, чем все обернется.

– Ты должен отпустить меня, Аран.

– Я должен отдать тебя вершителю Нергалу – так велит закон.

– Ты пришел с воинами Ашнан?

– Добрался первым.

– Белили…

– Исполнила долг.

Аран наблюдал за ним, не спуская глаз. Всякое движение жреца вызывало ответное напряжение воина. «Он не уверен, – понял Энки. – Не уверен, что я не смогу позвать ашури».

– Преследуешь нас из-за Сурии, да?

– Я исполняю волю Ашу.

Энки фыркнул. Они посидели молча. Аран впивался в пленника взглядом, ножны с кинжалом далеко не убирал.

– Аран, в провинции Шархи место найдется для всех.

– Щедро. Но в мире не найдется места ни для тебя, жрец, ни для преступника-властителя.

Беседа зашла в тупик. Аран развязал жрецу руки, давая выпить воды и перекусить, но цепь, прикрепленная к левому наручнику, не позволяла Энки отойти от стены дальше, чем на три шага.

Время тянулось медленно. Успела ли подойти вражеская армия? Насколько Аран обогнал остальные силы? И Белили… Неужели она отравит воду? Энки должен вернуться, остановить ее. Но отдать Приказ ашури…

– Что плохого в том, что низкорожденные смогут учиться читать? Получать образование и лечиться у лекарей? – спросил Энки. – Этрике сделал первый шаг к новому времени. Ты желаешь все разрушить, Аран?

– Я сохраняю мир, а менять его – прерогатива Ашу. Не моя. И не твоя, жрец. Этрике поплатится за то, что принял преступников. Никто не избежит правосудия.

– Прикажи тебе Шамаш уничтожить всех людей востока беспричинно, ты подчинишься?

– Воля Ашу – веская причина.

И опять молчание. Неужели все так и случится? Если увиденное в Саордале правда и однажды Ашу проснутся… Народы пойдут друг против друга и будут биться до последнего, отвоевывая земли для своих создателей. Бессмысленная война, которая станет концом для людей Аккоро.

Аран не выглядел безумным. По крайней мере, раньше. Что произошло с ним? Он цеплялся за Ашу как за последнюю спасительную соломинку.

– Что будешь делать потом, Аран? – спросил Энки. – Когда покончишь с нами – преступниками?

Вместо ответа – долгий тяжелый взгляд. Во времена сомнений Энки видел его в зеркале. У Арана не было «потом».

Энки потерял левый глаз – свет померк. Но у него хотя бы оставался правый. Аран же… Не ослеп ли воин окончательно?