сказал он Энки. – Придет день, и я оборву все клятвы. Даю слово. А пока каждый из нас должен играть свою роль.

– Люди шепчутся, что Ашу выбрали тебя. – Энки нахмурился.

– К лучшему.

– Скоро все заговорят о Шархи. – Маар едва сдерживал ликование. – Одна провинция – начало. Весь восток объединится под его властью.

– Весь восток? Шархи! Не мешает сначала у нас порядок навести! Разве не дома ты хотел воплотить свою мечту?

– Я желаю мира, – ответил высокородный. – Но, боюсь, нам его не позволят. Пока провинции воюют друг с другом, о каком будущем можно говорить? Помнишь Уту? Паренек был не из нашей провинции. Из-за этого бросить таких, как он? Поговорим позже, у меня еще встреча с семействами из Лимеры. Маар, твое присутствие не повредит.

– Рад служить, властитель!

– Шархи! Ты слышал, что кто-то из низкорожденных попытался бежать? Он испугался, что властитель творит неугодное Ашу. Что с ним?

– Его наказали хозяева на площади. Пример необходим, дабы другие не вносили сумятицу. Немногие понимают дарованные преимущества. Что ж, если запрягаешь ослов, не жди от них прыти породистых скакунов, – пожал плечами Шархи. – Новые законы куда милосерднее. Он оправится. Я приказал отвести его в твою лекарню. Увидимся позже, друг мой.

Энки покидал дворец, кипя от негодования. Маар в роли советника вел Шархи в опасном направлении.

Избитый низкорожденный и правда лежал в лекарне. Его кинули на тюфяк и оставили в одиночестве. Молодой мужчина постанывал, держась за бок, и съеживался, будто мечтая стать незаметным.

– Опиши, где именно чувствуешь боль? В боку?

– Э… я… э…

Низкорожденный осекся. И, невзирая на раны, бросился на колени, упираясь лбом в пол.

– Прекрати! Ты навредишь себе!

Но мужчина не слушал – пятясь, он отползал все дальше, пока не вывалился из лекарни. Неуклюже переваливаясь, низкорожденный убежал – так скоро, будто от этого зависела его жизнь.

Энки опустил на стол баночку с мазью от ушибов. Посмотрел в окно, на город, освещенный лучами заходящего солнца, – тучи ненадолго расступились. Накинув на плечи верхнюю мантию, Энки вышел на улицу. Одна неудача. Это всего одна неудача. Дальше все получится.

Думая о лучших днях, ждущих в будущем, Энки старательно игнорировал и то, как от него отшатываются люди, и что продавцы не продали ему медовые булочки – не взяли оплату и не подняли голов от земли.

Правила Шархи пока не прижились. Никто из жрецов, кроме Энки, не спустился в город из обители.

– Скоро только и будем низкорожденных повсюду видеть. Они же все больные! От них моры! С гнильцой они. Пусть и дальше мусор собирают по ночам, в полях копаются да за скотом смотрят, а к нам не суются!

– Увижу рядом с моей лавкой – костей не соберут!

– Думаешь, в город и наемников пустят? – слышал Энки тихие разговоры.

– А то! А если они тут работать станут? Вот с нами рядышком? Скажем, помощниками пекаря! А мы, не зная, хлеб съедим, сделанный грязными руками отступников!

– Нет-нет, Ашу направят властителя к истине…

Энки поднялся по лестнице, ведущей в обитель. В последний раз он сбегал по ней, отчаянно разыскивая Сатешу. И дорога увела его дальше, чем он рассчитывал.

Дворец семьи Энки остался неизменным. Хотя кое-что поменялось – его не выгнали. Слуги из высокородных не замечали гостя, но Ишари спустилась встретить. Она встала в дверях, распрямив плечи и не собираясь сдвигаться с места. Ишари неодобрительно оглядела сына.

– Позор! – Единственные слова, которыми она удостоила сына.

– Приветствую, достопочтенная мать.

Женщина ничего не ответила. Молчание затягивалось. Неужели ей было нечего сказать ему? У Энки хватало вопросов, однако с языка не сорвался ни один. Отчего-то все они потеряли значение.

Энки поклонился Ишари и побрел к выходу. Его не окликнули. Только у ворот нагнала девушка-жрица.

– Постой, пожалуйста! Ты Энки? Брат почтенного Зуэна?

Медноволосая жрица – Энки видел ее раньше. Но где?

– А ты?

– Белили, невеста Зуэна. – Девушка говорила тихо, прижимая к груди пару книг. – Ты идешь домой? Могу я… могу я пойти с тобой?

– Тебе необязательно…

– Нет! Я рада уйти… ненадолго.

Белили шла позади, чуть сгорбив спину.

– Любишь читать?

– Я? О да! Спасибо, что спросил! – Она робко улыбнулась. – Но не заставляй себя говорить со мной, если не хочешь. Я могу просто идти рядом. Ты очень добрый.

– К тебе плохо относятся, Белили?

– Нет-нет. – Она крепче сжала книги. – Я… Я понимаю. Полукровки мало кому нравятся. А ты… правда выходил в город?

Энки кивнул.

– Ты тоже попробуй, Белили, но лучше попозже.

– Я… без паланкина? Я…

– Не отвечай сейчас, Белили. Сама поймешь, когда будешь готова.

Малый дворец опустел. Слуги покинули его, как только исчез жрец, и дом Энки стал одним из многих заброшенных жилищ. Убранство, драгоценности, запасы вина – все осталось, никому не нужное и позабытое. «Лучше продать», – подумал Энки. Вырученное золото пригодится жителям Этрике.

Чуть отойдя от дома, Энки достал из кармана собранные в городе камешки – плоские, как лепешки. Положив их один на другой, построил небольшую башенку, а наверх положил простенькое серебряное колечко, принадлежавшее Сатеше.

– Стела ушедших? – Белили присела рядом с каменной башенкой. – Хочешь, чтобы кто-то с Полей Благочестия присматривал за домом?

– Это в память… о Сатеше.

– Да пребудут с ней Ашу, – прошептала Белили, дотрагиваясь до лба пальцами, – следы воспитательного хлыста алели на ее руках.

Глава 25

Вкус битвы

Старый зал знаний на окраине покосился и прижался к городской стене в поисках поддержки. Черепица на крыше потрескалась, а балки, держащие на трухлявых плечах навес в саду, скрипели при малейшем ветерке.

Семья мудрых, заведующих залом, переживала трудные времена. Парочка учеников ютилась за покачивающимся столиком на трех ножках и заучивала наставления из ветхой рассыпающейся книги.

– Ты отстроишь зал, – увещевал Энки молодого мудрого, протягивая золото.

– Это… это лишнее, мой господин. Не смею принять! – колотился он лбом о землю. – Не смею принять! Умоляю, не навлекайте на меня гнев Ашу!

Жрец, покинувший обитель, – что ещё это могло означать, как не скорый гнев Ашу? А если жрец приближается к тебе, то и ты попадешь под карающий удар Великих Спящих. Мудрый крайне нуждался в деньгах, но от Энки не принимал ни монеты. Как и десятки других мудрых, ремесленников и низкорожденных до него.

В очередной раз Энки уходил с полным мешочком золотых. Сурия увязалась за ним и наблюдала за неудачами.

– Показушничаешь? Лживый жрец-благодетель!

– Если не выпустишь злость – лопнешь, Сурия.

– Во мне нет злости.

– А меня обожают в городе.