– Оставайтесь где вы есть, – негромко велел он Эдди иДжейку. – Мы сейчас поглядим, что к чему. Коли все ладно, я дам вам знакподойти. – С Сюзанной на руках он углубился в пеструю тень эвкалиптов. Эдди иДжейк смотрели им вслед с солнцепека.

Прохладный сумрак рощи наполняло монотонное, нагоняющее сонгудение пчел.

– Что-то их тут многовато, – пробормотал Роланд. – Лето наисходе, им бы надобно трудиться, а не толочься возле гнезда. Я не…

Он осекся, заметив улей, который опухолью выпирал из дупладерева, росшего посреди поляны.

– Что с ними? – с ужасом прошептала Сюзанна. – Роланд, чтосними?

У самой ее головы прожужжала пчела – жирная и вялая, какслепень в октябре. Сюзанна испуганно отпрянула.

Роланд махнул Эдди и Джейку: идите сюда. Они подошли и сталимолча глядеть на пчелиное гнездо. Ячейки сот представляли собой не правильныешестиугольники, а расположенные в беспорядке лунки всевозможных форм иразмеров; сам улей казался странно оплывшим, словно опаленным паяльной лампой.По нему сонно и неуклюже ползали белые как снег пчелы.

– Вечерний мед отменяется, – сказал Роланд. – Добытое намииз этих сот, может, и было бы сладко, но неминуемо отравило бы нас – это так жеверно, как то, что на смену дню приходит ночь.

Мимо головы Джейка тяжело прогудела фантастическая белаяпчела. Мальчик шарахнулся в сторону, лицо его выразило отвращение.

– Что с ними? – спросил Эдди. – Что сделало их такими,Роланд?

– То же, что опустошило весь этот край; то, из-за чегомногие бизоны и по сей день приходят в мир уродами, неспособными зачинать себеподобных. Древняя Брань, Большой Пожар, Бедствие, Великая Порча – я слышалмножество названий. Что бы то ни было, с него пошли все наши беды, а случилосьсие в незапамятные времена, за тысячу лет до того, как появились на светпрапрадеды стариков из Речной Переправы. Время шло, и вещественные проявленияэтой напасти – двухголовые бизоны, белые пчелы и прочее – сходили на нет. Томусвидетель я сам. Иные перемены, куда более значительные и глубокие, хотьподметить их труднее, происходят и по сей день.

Они смотрели, как белые пчелы, оцепенелые и почти совершеннобеспомощные, ползают по гнезду. Некоторые, по-видимому, пытались работать,большинство просто блуждало без цели, натыкаясь на товарок и неуклюжеперебираясь друг через друга. Это неожиданно воскресило в памяти Эдди сюжет издавнишнего выпуска теленовостей: толпа уцелевших после взрыва на газопроводе,сровнявшего с землей целый квартал в каком-то калифорнийском городке, покидаетопасную зону. Пчелы напомнили ему тех впавших в полубессознательное состояниеконтуженных людей.

– У вас была ядерная война, да? – спросил – почти обвинил –Эдди. – Великие Пращуры, которых ты так любишь поминать, к чертям собачьимвзорвали свои великие празадницы?

– Я не знаю,что произошло. Никто не знает. Архивы тех временпогибли, а те немногочисленные истории, что и поныне передаются из уст в уста,запутанны и противоречивы.

– Пойдемте отсюда, – дрожащим голосом попросил Джейк. –Смотреть тошно.

– Я за, родненький, – откликнулась Сюзанна.

И они оставили пчел доживать бессмысленную исковерканнуюжизнь в роще древних деревьев и меда в тот вечер не ели.

Наутро Эдди спросил:

– Когда же ты расскажешь нам, что знаешь?

День выдался ясный, с чистым синим небом, но холодный;подступала осень – первая осень Эдди, Сюзанны и Джейка в этом мире.

Роланд взглянул на него:

– Ты о чем?

– Хочется услышать твою историю полностью, от начала доконца. Как ты рос в Галааде и отчего нормальная жизнь здесь кончилась. Я хочузнать, откуда ты узнал о Темной Башне, а главное – на кой ляд ты ринулся ееискать. А еще мне интересно знать про твою первую команду и что стало с твоимидрузьями.

Роланд снял шляпу, рукавом отер пот со лба и водворил шляпуна место.

– Пожалуй, ты вправе знать все это и узнаешь – но не сейчас.История эта очень длинная. Я никогда не думал, что мне когда-нибудь придется рассказыватьее. И расскажу я ее лишь раз.

– Когда? – не отставал Эдди.

– В свое время, – ответил Роланд, чем им и пришлосьудовольствоваться.

Роланд проснулся за миг до того, как Джейк затряс его. Онсел и огляделся, но Эдди с Сюзанной еще крепко спали, и в первом бледном светеутра стрелок не заметил ничего подозрительного.

– Что такое? – понизив голос, спросил он Джейка.

– Не знаю. Может быть, сражение. Идем, послушаешь.

Роланд откинул одеяло и следом за Джейком пошел к дороге. Поего расчетам, до места, где Сенд подступал к городу, оставалось всего три дняпути; на горизонте теперь господствовал мост, построенный точно вдоль руслаЛуча. Никогда еще так не бросался в глаза его несомненный крен, вдобавокстрелок разглядел по меньшей мере дюжину зияющих пустот там, гдеперенапрягшиеся тросы лопнули, точно струны арфы.

Они с Джейком повернулись в сторону города, и предрассветныйветер ударил им прямо в лицо, принес шум – слабый, но отчетливый.

– Сражение?– спросил Джейк.

Роланд кивнул и приложил палец к губам.

Он расслышал далекие крики, лязг, грохот, словно рушилосьчто-то громадное, и, разумеется, барабаны. Снова послышался грохот, болеемелодичный: звон бьющегося стекла.

– Ни фига себе, – прошептал Джейк, подвигаясь поближе кстрелку.

Потом до них донеслись звуки, которые Роланд надеялся неуслышать: сухой трескучий речитатив перестрелки и следом – оглушительный гулкийудар, без сомнения, взрыв. По степи в их сторону, как шар в кегельбане,прокатился гром. Затем крики, глухие стуки и звуки погрома быстро потонули вбарабанном бое, а когда через несколько минут со своей обычной тревожнойвнезапностью смолкли и барабаны, город вновь объяла тишина. Но теперь эта тишинабыла неприятно выжидательной.

Роланд обнял Джейка за плечи:

– Еще не поздно обойти город.

Джейк взглянул исподлобья:

– Нельзя.

– Из-за поезда?

Джейк кивнул и проговорил нараспев:

– Блейн – мучитель, ваша честь, но на поезд нужносесть. Исделать это мы можем только в городе.

Роланд задумчиво смотрел на мальчика.

– Отчего ты сказал "нужно"?Это ка?Джейк, ты долженпонять, что еще очень мало знаешь о ка.Подобные вещи человек постигает всю своюжизнь.