Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я произнесла это максимально спокойным тоном, а затем развернулась – и оказалась лицом к лицу с Роудсом, который подошел ко мне сзади.
А рядом с ним стоял Эйм.
И они смотрели на меня настороженными огромными глазами, так что у меня в груди тотчас возникло паническое чувство.
Черт!
Не хотела я, чтобы они узнали об этом вот так. Ну, не хотелось мне, чтобы они знали об этом периоде моей жизни. Но ведь в итоге я бы все равно рассказала? Предъявила бы последний кусочек пазла под названием «бывший Авроры».
А теперь эти двое так называемых друзей, которые перестали отвечать на мои звонки и сообщения, лишили меня такой возможности.
Мучимая чувством стыда, я открыла рот, собираясь сказать, что объясню все в машине, но Роудс меня опередил.
– Твоего бывшего звали Кэден? – как-то слишком медленно спросил он. – Кэден Джонс?
И прежде чем я успела ответить, Эймос сжал губы так крепко, что они побелели, а его лицо приняло то ли растерянное, то ли обиженное, то ли рассерженное выражение.
Твою ж мать! Это был мой косяк. Да, можно было винить Симону и Артура, но в конечном счете это я поставила Роудса и Эйма в такое положение… Оставалось только одно – сказать правду.
– Да, это он, – слабо проговорила я, охваченная второй волной жгучего стыда.
Ну да, один из самых крутых исполнителей кантри за десятилетие.
Отчасти благодаря мне.
– Твой бывший – тот самый чувак из видеорекламы о страховании? Чья песня звучит на заставке «Футбола по четвергам»?
Такого архисерьезного голоса у Роудса я, пожалуй, не слышала.
– Вы говорили… – начал Эйм, но замотал головой. На его шее и щеках проступили красные пятна.
Я могла лишь гадать, рассердился он или обиделся, а возможно, все вместе, но внезапно почувствовала себя ужасно. Честно говоря, хуже, чем полтора года назад, когда жизнь, которая была мне привычна, в одночасье закончилась. Сжав руки в кулаки, я пыталась собраться с мыслями.
– Да, это он. Я не хотела говорить вам, кто он, потому что…
– Вы сказали, что были замужем, – пробормотал Эймос. – А он не женат, потому что Джеки одно время только о нем и говорила.
– Строго говоря, мы состояли в гражданском браке. Я могла бы претендовать на половину его имущества, у меня есть доказательства. Я консультировалась с адвокатом. И подала иск, но…
Роудс открыл рот и помотал головой. У него на шее непонятно отчего набрякла вена.
– Ты соврала нам?
– Я не врала вам! – прошептала я. – Я просто… не сказала. А что я должна была сказать? Эй, люди добрые, я вас первый раз вижу, и знаете что? Я профукала четырнадцать лет жизни, проживая с одним из самых известных чуваков в этой стране? Я сочинила все его песни и подарила ему, потому что безмозглая наивная дура? А он кинул меня, потому что его мамочка решила, что мы – не пара? Потому что он недостаточно меня любил?
Знакомое чувство стыда стиснуло мне грудь.
Краем глаза я увидела, как Симона и Артур начали медленно удаляться со словами «Нам очень жаль», но я не удостоила их ответом.
– Его песни тоже ваши? – прошептал Эйм тем самым голосом, который был памятен мне с нашей первой встречи, когда его отец обломал нас с нашими планами. – И вы мне не сказали?
– Да, Эйм, мои. Поэтому они от меня откупились. Я говорила вам, что получила отступные. Просто не сказала от кого… Мне было неловко.
Парнишка стиснул челюсти:
– А вы не думаете, что нам следовало знать?
Я взглянула на Роудса и почувствовала, как зачастило сердце, отдаваясь ударами в шею и лицо.
– Я собиралась сказать, но просто… хотела, чтобы вы полюбили меня. То, какая я.
Он медленно покачал головой, сдвинув брови.
– А ты не думала, что то, что ты была замужем за кем-то богатым и известным, – это важно? Ведь мы считали тебя несчастной разведенной женщиной, которая вынуждена начинать все сначала…
Неожиданно я ощутила разящий удар, в котором был гнев и боль.
– Я была несчастна и, честно говоря, разведена. В узком кругу он называл меня женой. В кругу очень близких друзей. Он не женился на мне формально, потому что это повредило бы его имиджу. Потому что альбомы холостяков продаются лучше, чем женатиков. А у меня ничего не было. Я не гонюсь за деньгами. И потратила самую малость – на рождественские подарки, кое-какие мелочи и на друзей. И действительно была вынуждена начинать все заново, как и сказала. Он пришел домой, сказал, что все кончено, а на следующий день его адвокат прислал уведомление, чтобы я съехала. Все было записано на него. Месяц я жила у Юки, а потом собралась с силами и вернулась во Флориду. – Я покачала головой. – Вещи, с которыми я приехала к вам, – это все, с чем я уехала.
Роудс поднял голову к небу и покачал ей. Он был зол. Ну да, все правильно! Если бы он встречался с… Юки, я бы тоже хотела знать. Но я не лгала. Я просто пыталась сохранить толику гордости. Что в этом плохого?
– И это вы написали футбольную песню?
Эймос задал вопрос тоненьким голоском, который отозвался ударом в моей груди.
Сердце у меня упало, но я кивнула.
Его ноздри раздулись, а щеки стали еще пунцовее.
– А еще говорили, что у меня песни хорошие.
Что?
– Они и вправду хорошие, Эйм!
Мой юный друг опустил глаза, стиснув губы так, что они побелели.
– Я не вру, – убеждала я. – Песни хорошие. Вспомни, что сказала Юки! Я говорила, что писала песни, которые исполнялись. Я пыталась намекнуть. Но не хотела тебя нервировать и потому…
Ни на кого не глядя, Эймос развернулся, подошел к машине и сел на пассажирское сиденье.
Мое сердце ушло в пятки, но я заставила себя взглянуть на Роудса.
– Прости… – начала я и встретилась с ним взглядом.
Казалось, его упрямый подбородок был высечен из камня.
– И сколько он дал тебе в качестве отступных?
– Десять миллионов.
Он вздрогнул.
– Я же говорила, что деньги у меня есть, – напомнила я слабым голосом.
Большая рука взметнулась. Он потер голову прямо через вязаную шапку и не сказал ни слова.
– Роудс…
Он даже не взглянул на меня – развернулся и пошел к машине.
Черт!
Я с трудом сглотнула. Кроме себя любимой, винить было некого, и я это прекрасно понимала. Но могла бы объяснить. Я всего лишь не сказала, что мой бывший – Кэден, и не уточнила, сколько песен я написала… По крайней мере, для кого. Я намекала. И ни разу не солгала.