Он злился на меня, и с этим следовало смириться. Клара была права. В итоге он меня простит. Хотелось надеяться… Насчет Эймоса я бы не поручилась, но… мы разберемся. Тоже хотелось надеяться. Им действительно нужно было дать время принять это и, надеюсь, взглянуть на ситуацию моими глазами. Хотя я бы все-таки предпочла этого избежать.

И я поднялась к себе.

Сложила в спортивную сумку кое-какие вещички на вечер и завтрашнее утро. Подаренную Роудсом куртку я утром надевать не стала. Да, с моей стороны это было ребячеством, но я оставила ее на кровати и надела свою тонкую. И ботинки тоже не надела – оставила их у кровати.

Они вправе злиться, но у меня тоже есть чувства, и мне больно. Я устала от того, что со мной просто не разговаривают! И меня не удерживают. Это было отстойно, только и всего. За последние полтора года со мной много всего произошло, и предательство Джонсов, а теперь еще моих «друзей» оказалось самым тяжелым испытанием.

Да, возможно, я реагировала чересчур болезненно, но поделать с этим ничего не могла. Есть много эмоций, с которыми нам под силу справиться, но эта боль была не из такого разряда.

Наконец я собралась. Схватив ключи, обошла машину и бросила сумку на заднее сиденье. И тут мой взгляд упал на веранду: из окна за мной наблюдал Эймос. Я подняла руку и нырнула в машину. Дожидаться ответного взмаха не стала – смириться со столь откровенным игнорированием было выше моих сил.

И уехала.

Глава тридцатая

Отрицать не стану: по пути к Кларе глаза у меня были на мокром месте.

Когда слезинка коснулась уголка рта, я вытерла лицо, вслушиваясь в предупреждение навигатора о предстоящем повороте направо, и тут он выключился, потому что поступил звонок.

На экране высветилось: «Тобер Роудс».

Он звонит мне с плохими новостями? Сказать, чтобы выезжала? В животе похолодело от страха, но я заставила себя ответить. Я по собственному горькому опыту знала, что бывает, когда я пытаюсь отгородиться от плохих известий.

Сейчас приму к сведению и буду жить дальше.

– Алло!

Насколько я была не в своей тарелке, было слышно даже мне.

– Ты где? – раздался грубый голос.

– Привет, Роудс! – тихо сказала я гораздо тише, чем обычно при разговоре с ним. – Я за рулем.

Он не сказал в ответ «привет» и отрывисто бросил:

– Я знаю, что за рулем. Куда ты едешь?

Он разговаривал «флотским» голосом, и я не знала, что это значит.

– А что?

– А что?

Я потянула носом воздух.

– Да. Почему ты спрашиваешь?

Просто мне… нужно было знать. Если он хотел, чтобы я собрала вещички и убралась, хотя я сомневалась, лучше узнать об этом сейчас.

В животе возник неприятный спазм.

Он вздохнул так громко и натужно, что мог бы, пожалуй, сдуть меня с дороги через блютус.

– Аврора…

– Роудс.

Он что-то пробурчал себе под нос, затем вроде бы отвел телефон от лица, обращаясь к кому-то – судя по всему, к Эймосу, – и повторил свой вопрос:

– Куда ты едешь?

– К Кларе, – по-прежнему тихо сказала я и затем решила воспользоваться возможностью, потому что терять мне было нечего. – Прости, что не сказала правду! Но я люблю вас с Эймом и не хотела, чтобы вы считали меня неудачницей. Надеюсь, вы меня простите. Не хочу реветь за рулем, но мы можем поговорить в другое время. Давай, пока!

И, как последняя трусиха, нажала отбой. Не знаю, чего я ожидала: что он снова позвонит или нет, но он не перезвонил. И сердце опять защемило, потому что я вроде как надеялась, что он позвонит. А я облажалась.

И повела себя как дура.

Но если бы он сказал что-то обидное, я бы не вынесла. Так что, пожалуй, к лучшему, что мы до сих пор не поговорили. Чем больше времени у него будет, чтобы остыть, тем меньше вероятность, что мои чувства пострадают еще сильнее.

Хотя на душе лучше не стало. На самом деле, нет. Я бы предпочла выяснить отношения, чем находиться в игноре. Правда-правда! Я бы предпочла услышать, что задела его чувства и ему неприятно, что я скрыла правду, чем столкнуться с равнодушием.

Припарковав машину возле дома Клары, я вышла с еще более тяжелым сердцем. Дверь тотчас открылась: она стояла на пороге и махала мне рукой.

– Заходи! – Клара приветливо улыбнулась.

– Я точно никого не стесню? – спросила я, поднимаясь по ступенькам.

Ее улыбка не исчезла.

– Точно. Проходи!

Я обняла ее и Джеки, которая, стоя чуть позади, выглядывала из-за плеча тети с озабоченным выражением лица.

– Привет, Джеки!

– Привет, Ора!

Я остановилась.

– Черт! Сумку забыла… Я быстро.

– Ужин готов. Поешь, а после сбегаешь.

Я кивнула и последовала за ними. Мистер Нез уже сидел за кухонным столом и указал мне на соседний стул. Я обняла старика и уселась. Ужин действительно был на столе. Судя по всему, они придерживались национальной традиции «такос по вторникам», и мне она тоже нравилась. Мы ели, мистер Нез расспрашивал о магазине, а после они рассказали, как встретили Рождество. Из дома они не выходили, но приехал один из братьев Клары, так что они были не одни.

Я доедала вторую тортилью – будь день другим, то, весьма вероятно, доедала бы четвертую, – когда в дверь постучали. Джеки встала и пошла открывать.

– Ты в курсе, что они с Эймосом собираются выступить на школьном шоу талантов? – спросил мистер Нез.

Я положила на тарелку последний кусочек тако.

– Эйм говорил. Уверена, они себя покажут!

– Она не хочет говорить, что они будут петь.

Я не хотела портить сюрприз и потому пожала плечами:

– Я поклялась держать язык за зубами, но ждать уже недолго.

– Не могу поверить, что Эймос поддался на уговоры! – заметил мистер Нез, жуя. – Он всегда казался мне очень застенчивым молодым человеком.

– Так и есть! Но у него талант, и моя подруга дала ему несколько хороших советов.

Я надеялась, что парнишка меня простит.

– Та самая, о которой Джеки трещит без умолку? Леди… как там ее? Леди Йоко? Юко?

Я засмеялась:

– Юки. Леди Юки, и да…

– Аврора, это к вам! – послышался крик от входной двери.

Ко мне?

Клара пожала плечами, а я поднялась. На пути к двери я столкнулась с Джеки – она шла обратно, намеренно избегая смотреть мне в глаза.

Я поняла, кто это. Не так много людей могли меня разыскивать. Но когда я дошла до дверей, на веранде никого не оказалось. Зато у моей машины толклись две фигуры. Я отвыкла запирать ее и делала это только возле магазина. Багажник был открыт. Лиц я не видела – только спины.

– Вы что там делаете?! – заорала я, спускаясь по ступенькам.

Живот скрутило от нехороших подозрений. Почему они там копаются? И еще, возможно, от удивления.

Роудс первым выпрямился в полный рост, скрестил руки на груди и посмотрел на меня. Плечи расправлены, грудь колесом.