Я была благодарна за то, что он делал тремя пальцами, но еще больше – за дар, отпущенный ему природой, потому что, хотя я не сразу привыкла к ощущению такой наполненности, это было… невероятно.

И в ту же секунду, когда благодаря его медленным поступательным толчкам наши пахи окончательно сомкнулись, его член дернулся. Застонав мне в шею, Роудс полностью накрыл меня своим телом, за исключением того места, где мои ноги обнимали его бедра. Тяжело дыша, он отвел член немного назад и снова толкнул вперед. Матрас тихо скрипнул. Роудс издал животный рык и вставил член до упора.

Я крепко сжимала его бедра, чуть приподнимая таз и обнимая его руками за плечи. Матрас скрипнул снова. Клянусь, это был самый эротичный звук, который мне доводилось слышать. Это тихое «скрип-скрип-скрип» прожигало мне мозг, особенно когда он постанывал мне в ухо. Его дыхание было горячим, а тело – еще горячее.

Я водила ладонями по его спине и обожала в нем все.

И именно это я ему сказала.

Его член дернулся во мне, он тяжело дышал.

– Хочешь, чтобы все закончилось раньше, чем началось по-настоящему?

– По-моему, мы уже начали.

Выдохнула я, когда он отвел член назад и снова толкнул вперед, хлопнув меня своими яйцами по заднице, на что матрас отозвался еще более звучным скрипом. И в таком же темпе он продолжал дальше: медленно, а потом – резко, дразня меня своим толстым кончиком, а затем напирая с силой и начиная по-новому.

Мы целовались. Я покусывала его шею, а он впивался мне в плечи, посасывал мои уши. Волоски у него на груди щекотали мои соски, и мне это ужасно нравилось. В какой-то момент он сунул руки мне под ягодицы и приподнял мои бедра еще выше, так что его таз идеально сомкнулся с моим. Мы были в поту и затихли. Я глушила стоны, приникая ртом к его плечу, а он – впиваясь мне в губы.

– Ты невероятна! – сказал он.

– Ты идеален! – выдохнула я.

– Ты потрясающе чувственная, – прорычал он, ускоряясь в тот самый момент, когда в глубине моего тела стало нарастать тепло.

Роудс ритмично двигался во мне, удерживая меня на весу на своих бедрах, а я крепко обнимала его ногами, пока он снова и снова бил туда, где мне хотелось. Почувствовав оргазм, я вскрикнула, прижимаясь к его щеке. Его руки сильнее впились мне в ягодицы, движения стали яростными, и он кончил, издав агонизирующий стон, который я ощутила грудью.

Опустив нас на кровать, он остался внутри, приникая ко мне большим потным телом. Щека касалась моей макушки, он восстанавливал дыхание. Я обнимала его, скользя руками по гладкой спине, и тоже тяжело дышала.

– Вау! – выдохнула я.

– Господи… – сказал он, целуя меня прямо над грудью.

– С Рождеством меня!

Его внезапный смех наполнил радостью мои сердце и грудь. Он привлек меня еще ближе и, приподняв мою голову, прижался губами к моим губам. Наши взгляды встретились. Он улыбался, и мое сердце воспарило, а три слова отдались в груди фейерверком:

– Счастливого Рождества, Аврора! – нежно прошептал он.

– Счастливого Рождества, Тобиас! – повторила я, отчасти надеясь, что оно будет первым в ряду многих. – Ты лучший. Ты это знаешь?

Я почувствовала, что улыбка тронула его губы, ощутила ее кожей.

Это действительно было лучшее Рождество в моей жизни!

Глава двадцать восьмая

– Ради всего святого, Эйм, остановись, пожалуйста! – умоляла я с пассажирского сиденья следующим вечером.

Наш начинающий водитель, в данный момент сидевший за рулем моей машины, даже не удосужился взглянуть на меня – в смятении помотал головой и сказал:

– Мы едем всего полчаса!

Он был совершенно прав. От дома его тети мы отъехали точно тридцать минут назад. Я сходила в туалет прямо перед выходом. Но он не знал, что непосредственно перед этим я выпила чашку кофе на случай, если мне придется сесть за руль, поскольку Роудс выпил пару бутылок пива.

– Ты в курсе, что у меня слабый мочевой пузырь! Ты же не хочешь, чтобы я платила за химчистку салона, потому что описалась прямо тут?

Сидевший сзади Роудс издал звук, похожий на хохоток.

– Ты же не хочешь, чтобы следующий час здесь воняло мочой?

Парнишка покосился на меня с обеспокоенным видом.

– Пожалуйста, Эйм! Пожалуйста! Если я тебе не безразлична – а я знаю, что это так, – сделай остановку на ближайшей заправке. Да просто на обочине! Я без проблем быстренько помочусь у дороги.

На этот раз Роудс не стал сдерживать смех и комментарий:

– Справлять нужду у дороги запрещено. Если проедет полицейский, он оштрафует тебя за нарушение общественного порядка, и я ничем не смогу тебе помочь.

Я застонала.

– Эйм, минут через пять-десять будет заправка. Дотерпишь до нее? – спросил Роудс, наклоняясь вперед.

Я напрягла мышцы, отметив, насколько там все болело после прошедшей ночи, и коротко кивнула ему, теснее сжав ноги.

Он положил руку мне на предплечье и погладил его большим пальцем. Я улыбнулась, но со стороны могло показаться, что ухмыльнулась: желание помочиться отражалось и на моем лице.

Сегодня был потрясающий день. Мы выехали в восемь утра, и до одиннадцати Эймос произнес всего пять слов, потому что выключился на заднем сиденье. Мы с Роудсом говорили о Колорадо, о том, чему он научился во время стажировки и что территории ближе к Монтроузу патрулирует другой егерь, или районный смотритель дикой природы, как он порой именовал свою должность, а в его ведении – юго-запад штата. Мы послушали музыку, но в основном он говорил, а я ловила каждое слово и особенно каждую лукавую улыбку, которую он мне посылал.

Я и без его слов знала, что он тоже думает о минувшей ночи, и надеялась, что он хочет как можно скорее все повторить. Я мечтала распластаться на его обнаженной груди, как сделала это вчера, когда все закончилось.

Тетушка Эйма была со мной так же мила, как во время Дня благодарения. Я вносила хаос в семейное торжество, без умолку болтала с Роудсом, чуть-чуть – с Эймом, который в основном общался с отцом и дядей Джонни, и усиленно помогала на кухне. В какой-то момент я выскочила на холод, чтобы поздравить с Рождеством тетю и дядю и переброситься парой слов с двоюродными братьями.

Сразу после четырех часов мы поехали обратно, потому что завтра у Роудса был рабочий день. Он спросил, можно ли Эймосу сесть за руль, и я была целиком за – по крайней мере, до тех пор, пока он не начал упрямиться насчет остановок. Дороги были расчищены, температура поднялась до идеальных семи градусов, наледь растаяла, так что с Эймом за рулем нашей безопасности ничто не угрожало. Роудс лишь слегка побурчал, когда я дважды попросила остановиться по пути туда.

Когда вдалеке появился указатель