с геометрической оптикой, но — трудно с этим спорить, ведь есть глаза, — он имел конечное угловое распределение, и это здесь. Свет искал проповедника, человека среди олив неприметного, худого и измождённого. Вдалеке возникла арка из камня, за ней огни. По воле Бога-отца время в данный миг приструнило коней, точь-в-точь как в хартии. Дрочащие передерживали, алкающие не были удовлетворены, спящие блаженствовали, беспечные духи не так неслись над битвами и неким образом выражали изумление, неочевидный угол зрения, ловили момент. Опасная и мрачная ночь, обездвиженные спецслужбы рванут вперёд, как только отпустит. Преломление потока на границе двух прозрачных сред — атмосферы Земли и радужки Христа. Он то смотрел вверх, то перед собой, не смел поднести ладони к лицу, огорчить его, дрогнуть, дать понять, что больше не хочет следовать плану, что довольно уже и покалеченной жизни Искариота, что этот сад не то самое место. Там, среди прекрасных деревьев, он молвил ученикам: посидите тут, пока я пойду, помолюсь там. Взял с собою Петра и обоих Зеведеевых, ушёл и начал скорбеть и тосковать. Душа моя скорбит смертельно; побудьте здесь и бодрствуйте со мною. И отойдя немного, упал на лицо своё, молился и говорил: отче мой! если возможно, да минует меня чаша сия; впрочем, не как я хочу, но как ты. И пришёл к ученикам, и нашёл их спящими.

— Собираюсь возложить на тебя социальную роль, что придётся нести сквозь века, а там ожидается многое.

— Так и знал. Оставление друга в беде или государственная измена?

— Да.

— Но почему, Господи? Почему именно я должен подставляться?

— А я вообще должен смертью что-то там искупать, отец наставил, — в голосе прозвучала нотка золотой молодёжи. Если кто и имел право опереться на могущество родителя, устроившего жизнь с высокого поста, давая мзду, где нужно, закрывая глаза на праздники, в данном случае весьма капризные… Особые орудия провиденциального акта, общий личный демон у народа, обязанного это стерпеть. Он первый, потом перерыв, потом Директория, состав и компетенция, почти девиз, у него, помимо целесообразного действия высшего существа, на гребне промысла. — Но у нас же без доноса ничего с места не сдвинется. Есть там такие первосвященники. Иди, только не торопись, хочется оттянуть этот миг.

— Да что за дела, я и так весь век за общественные тетрадрахмы, за которые все эти сборища, крайнего нашли?

— Это предрешено свыше.

— Ну возьми своего Петра.

— Не могу, тогда у него не выйдет сделаться папой Римским.

— Правильно ли понимаю, сейчас я должен…

— Да что угодно, — перебил он, — только уходи отсюда, то есть, ммм… с вечери, потом объясню, что это… приснюсь уже, наверное.

Через два дня, тем же утром, когда полиция освободила хор и оркестр, — они плелись в затылок, понурые, к концу срока заточения начав понимать, что пентаграмма, ими образованная, куда их загнали, возможно, и являлась тем самым шансом унять зуд, уже искрящийся, живущий в каждом из них; аккомпанемент не в такой яме, они не в такие три ряда, да это же ради их кружка всё и затеяно; побочная ветвь плана — та, на которую ушли умыкатели; повторявшийся знак одному из учеников, горький, как желчь, оцет, улетающий в кои-то веки мрак — это и про них тоже, а также одно большое и общее, даже с ямой, тайное чудо… — лечебница была готова к переезду.

[211] А не приходит в голову, что у них на этом всё и строится (ит.).

[210] Ладно, прекрати, мне это больно слышать. Не верится в страшном сне, чтоб Пескаторе или Бертоли в такое метили (ит.).

[209] Ты меня среди прибывших видел? А я, чёрт меня подери, не призрак мщения. Так как я такое умудрился? А так, что меня протащили сюда, в последней, проверяемой тобой бездарнее бездарного карете, чтобы было на кого смерть дона повесить. Не веришь? Хочешь, перескажу, о чём ты с теми двумя острил? Ты спрашиваешь, откуда ж такие членососы только берутся, а они… (ит.)

[208] Ты что, ополоумел? Прямо сразу дона? А ты кто? (ит.)

[221] О, Джанлука, дай пять… Тумблер, кого я вижу… Ганс, и ты здесь… Что там? черепаховый? нормально, нормально… А вы что, венецианцев тоже принимаете?.. О, Сильвио, не заметил тебя… Тони, родной, а я думал, тебя во время той мясорубки у садовой решётки порешили… (ит.)

[220] Голубая щетина (ит.).

[219] Что он решит на счёт меня? (ит.)

[218] Да так (ит.).

[217] Слава богу, кто там у вас, дева Мария? додумался спросить. Сейчас мы пойдём в дом, и ты меня всем представишь. Смекаешь? (ит.)

[216] Как же тогда их разоблачить? (ит.)

[215] Слушай, ты вообще умеешь планировать? Все объедаются шпагатом, а тут мы для пущего аппетиту, ваши, говорим, дон, ребята, Пескаторе и Бертоли, да-да, те самые, что сидят по правую и левую от вас, решили, на хуй эту лишнюю пару ушей, мы знаем больше анекдотов. А откуда сведенья? Да вот от него. Сам пришёл и выдал (ит.).

[214] А, предатель предаёт предателей (ит.).

[213] Простой вопрос, как считаешь, станут Бертоли или Пескаторе, надеюсь, тебе известен их скверный нрав, сводивший с рассудка нянек, ещё когда оба были младенцами, снившиеся им струи мочи в лицо, мужья потом не хотели целовать, отпускать меня на все четыре после рокового свершения в святая святых, чтобы я со всех колоколен всем, чья затея и кого благодарить? (ит.)

[212] Что ты задумал, малый? (ит.)

[231] Зд.: солнечные ванны (ит.).

[230] Да ваши кобели расчихались похлеще Сэй-Сёнагон. Двое лбами, откинулись, двое лбами, откинулись (ит.).

[229] Ну ты прямо дрессировщик, даже не знаю, может, позвать посоветоваться консильери (ит.).

[228] Ясное дело, сыпанул им табаку, а вы думали, буду с дыркой на заднице ходить? (ит.)

[227] Ну, давай, парень (ит.).

[226] Так спроси его самого, я уже заебался оправдывать (ит.).

[225] Но как он победил людоедов? (ит.)

[224] Поди, дон, знай. Наверняка, отбился от труппы или умеет встроить пружины в подошвы, такое сейчас сплошь и рядом (ит.).

[223] А как же он пробрался в дом, когда мой забор плюёт на Эйфелеву вышку, а по двору, куда ни глянь, снуют доберманы? (ит.)

[222] Вот, дон Казадио, парень с туманными планами на ваш счёт. Выбирал, что почитать в кабинете, пальцами все серванты исхватал. Говорит, библиотека без «Дон Кихота» — всё равно что сыны Италии, протягивающие руку за чужим добром (ит.).

[241] Вот и всё (фр.).

[240] Зд.: феноменальную кучу