– Бывает, нам чудится, что Единый оставил нас, – кивнул он, – но это не так, Бог всегда рядом с нами. – Жестом батюшка указал на ту самую фреску с размытой фигурой на фоне рек и лесов. – Как не может мышь, ползущая в кустах, охватить взглядом свой путь с высоты птичьего полета, так не может человек узреть промысел божий. Положись на Единого, дитя, и продолжай молиться.

Молодая женщина поцеловала звезду, потом руку батюшки, отступила.

На крыльце при выходе из собора прихожанка выгребла имеющиеся деньги из своего кошеля и раздала нищим до последней копейки. А затем – странные дела! – уселась с просящими милостыню прямо на снег и долгое время сидела молча, шмыгая носом в платочек.

– Не горюйте, барынька, – подсела к ней старушка. – Думаете, у вас бяда, что ль? Вона, Митрофаныч наш, – она указала на юродивого, завернутого в дырявое одеяло, – знатный барин был, землями даже владел, пока разор не случился.

– Бац! И съехала крыша-то у бедолаги с горя. Теперича дурачина дурачиной, – добавила косоглазая тетка в грязном халате. – А вы вон при копейках, в светлом уме, одеты-обуты. Чего печалиться-то?!

– Да у ней никак любовь окаянная, – поддержал разговор тщедушный старичок.

– Тьфу! Да мужиков на свете – ходи да спотыкайся! Нашли ради кого слезы лить! – Тетка окинула мужичонку таким свирепым взглядом, что тот отступил от бой-бабы на пару шагов.

Так нищие и обсуждали жизнь незнакомки, пока она не поднялась в какой-то момент. Пересуды смолкли, все прислушались.

Барыня отряхнула неспешно коленки, спрятала платочек в карман.

– Спать охота. Пойду.

– Вот и верно! Утро вечера мудренее! – одобрили хором просящие.

– Глина душит, камни кусают! – даже Митрофаныч высказался в пользу здравого решения молодой прихожанки.

Теплая мгла обернулась тьмой и спертым запахом сырости. Она следовала за низкорослым человеком, что нес в руках фонарь, освещающий все вокруг тусклым голубым светом. Луч выхватывал гранитные стены и низкий заплесневелый потолок.

– Щ-щюда, гош-шпода вэйны.

Проводник обернулся, и душа Тисы дрогнула. Лицо его имело мало человеческих черт. Морщинистую кожу покрывала редкая белесая шерсть. Вытянутый, как у крысы, нос. Большие глаза затянуты бельмами. «Бельмоглаз», – определила видящая, вспоминая знания, почерпнутые из истории. Она во Мракоте – подземном остроге, вырытом и обслуживаемом подземной расой. В Панокийскую войну лароссийские войска отвоевали северные земли Хинв, и тюрьма отошла империи, а с нею и бельмоглазы. В книге говорилось, что они умеют говорить с камнем. Что это значило, Тиса могла только догадываться.

– Сколько еще? – Недовольный рык Горохова за спиной.

– Ещ-ще одна нора. – Впереди показался тупик, но стоило им подойти, бельмоглаз что-то прошипел, и в стене открылся круглый проход.

Только теперь девушка заметила в земляном полу под ногами встроенные решетки из черного камня.

– Да уж, приятное местечко. – Это Юлий нагнал ее со спины. – По сравнению с верхними ярусами этот как могила для живых.

– Так и есть, – ответил Демьян.

– Чтобы попасть сюда, нужно искупаться в крови, – подал голос Горохов. – А Войслав, насколько знаю, не гнушался экспериментами. Несколько деревень положил. Ты же его скрутил тогда?

– Я был не один. Мы загоняли его тремя группами, – возразил Невзоров.

– Щ-щдесь, – объявил бельмоглаз, опуская фонарь к каменной решетке, что тут же легко распахнулась. – Войщ-щлав Гранев щ-щидел щ-щдесь. Ищ-щез двадс-сать два отлива нас-сад.

– Как они легко управляются с этими каменюками, да? – восхитился Юлий.

Игнат Горохов первым полез в черный провал. За ним двинулся Демьян, ступая по скользким ступеням.

Сначала Тиса не в силах была что-то увидеть в кромешной тьме, лишь слышала тихий шепот, срывающийся с его губ. Затем увидела, как белый поток вэи вышел из конца скипа Демьяна и стал расходиться вокруг кольцом. Вэя касалась каждого бугра на стенах, каждого камушка острожьей норы, образовывая на своем пути новые круги.

– Он покинул это место давно, – удивленно протянул Игнат.

– Около полугода тому назад, – уточнил Демьян, и в его голосе слышалась крайняя досада.

– Как так вышло, что они не хватились арестанта? Ладно эти лупоглазые, но стража?

– Смотри.

Белая вэя оплела какой-то большой предмет, который с каждой секундой все больше принимал человеческие очертания – ширококостного, но исхудавшего мужчины в рваной хламиде. Жесткое лицо с глубокими носогубными морщинами, белые глаза без зрачков, как у бельмоглазов. На миг видящей этот человек показался смутно знакомым, но, подумав, она пришла к решению, что все же не знает его. Меж тем цвет фигуры стал изменяться, приобретая сиреневые оттенки, а затем сгустился до фиолетового.

– Слепок, – выдохнул Горохов. – Он сделал свой иллюзорный слепок, и тот недавно, видать, иссяк без подпитки.

– Драконья чешуя! – оборвал соратника Демьян. – Вэйцвет…

– Фиолетовый.

* * *

Миновало полторы седмицы со дня отката после снадобья. Того черного дня, когда Тиса ощутила себя на самом дне. Удивительно, но именно это темное для души время подарило ей впоследствии волю к жизни. Как ни противоречиво звучит, оказывается, чтобы побороть страх, иногда нужно потерять то, чем дорожил, или же представить, что уже потерял. Тогда на смену страху являются смирение, благодарность к жизни, какой бы та ни была, и стойкость. И эта троица уже не дает тебе низко упасть на дальнейшем пути.

Тиса усердно выполняла задания Климентия Ложкина. Обычный поиск мало знакомых людей с каждым днем ей давался все легче. И пусть еще не получалось найти хозяйку учителя по ее ключу, зато она за пять минут выстраивала радужный щуп. Только пройти по этой радуге оказалось задачей непростой. Иногда видящая срывалась со щупа и выскальзывала в явь. Иногда же ее сознание отправлялось к главвэю Демьяну Невзорову. Но теперь уже не терзалась, как раньше. Она наблюдала за колдуном с щемящим теплом в сердце. Да, она признала, что любит, но также осознала, что потеряла место в его сердце. Упустила свой шанс. Спешить к вэйну, объясняться в любви и предлагать себя вместо Разумовской – гордость не позволит. Демьян тешит себя надеждами в будущем завоевать расположение красавицы баронессы. Зачем же стоять коровой на пути у телеги, как говорят торговцы в Увеге? А вот изредка заглядывать в его жизнь, как в дверную скважину, дабы убедиться, что жив-здоров, уже была не против.

С того раза, как Тиса увидела Демьяна во Мракоте, он постоянно пропадал в разъездах с какой-либо из семи групп, что состояли теперь в его подчинении. Ниточки расследования плелись постепенно. Дав задание подчиненным прочесать окрестности Мракота и отправив послание Политову, сам главвэй за короткий срок успел посетить несколько мест. Он побывал на границе четырех губерний, где пропадали люди, лично обследовал побережье каменистой горной реки. Встретился с главарями пустоши и напомнил о каком-то долге, после чего услышал их заверения о помощи в поиске. Отправился на морской залив близ Тунды, где на скале стоял скит. Выпил по стаканчику с живущим в нем стариком-отшельником, что некогда, еще со времен Панокийской войны, считался единственным другом Гранева. Так Тиса наблюдала маленькие отрывки из жизни того, кого любила, и была по-своему счастлива. Еще благодаря этим видениям она впервые увидела пустыню и море. Восхитительные в своей бесконечности просторы. Но если пустыня казалась застывшей во времени, как смола на сосне, то море – переменчивым, подобно облачному небу в бурю; оно несло свои волны к берегам и никогда не знало покоя.