– Что случилось-то? – Демьян ловко отправил затухшую сигару в пепельницу.

– Дрын драконов случился! – выматерился управной. – Знакомец твой, Войслав Гранев, сбежал из Мракота, как тебе эта весть-то? Эти олухи его только хватились. Ты понимаешь, что это значит? Что, если узнает император? А он узнает. Очередная угроза власти, – добавил он с досадой. – Прорицатели раскудахчутся. Министерство по вэй-безопасности из нас все кишки выдавит, будет жать до последнего.

– Гранев, говорите? – встрял в разговор Юлий. – Тот сумасшедший дед с железным лбом, что поклялся стереть с лица Хорна Панокию? Но это же невозможно, – хмыкнул чтец. – Он три года во Мракоте отсидел на нижнем уровне для безвозвратных отступников. Три года как должен был потерять разум.

– Получается, что не потерял. Вот как это стало возможным, вы мне и ответите. – Политов обвел подчиненных тяжелым взглядом и остановив его на Невзорове. – Отправляйтесь в острог. Чтобы к концу недели явились с докладом.

* * *

Черные дни случаются у каждого. Когда жизнь кажется бесконечной дорогой потерь и неудач. Тогда думаешь: ну почему, Боже? Почему ты со мной так жесток? Стонешь и ропщешь на жизнь. Или вообще ни о чем не думаешь, погрязая в болоте мрачного равнодушия. Но как бы ни было тебе тошно, всегда нужно помнить, что нет ничего постоянного. Так и твое горе не может длиться вечно.

Рано или поздно затмение души закончится, и луч света проникнет во тьму. Тогда ты оглянешься, и словно по-новому оценишь этот мир, умытый твоей слезой, и возблагодаришь Единого за шанс прикоснуться к его совершенству.

На следующий день свет покинул душу Тисы Войновой. Помахал ручкой и даже не обещал вернуться. Обнимания со старой вишней не помогли. Урок по поиску также оказался провальным. Радужный мост не захотел появляться ни в какую. Учитель терял терпение.

– Тиса Лазаровна, прошу, сосредоточьтесь! Давайте еще раз.

– Зачем? У меня все равно не получится. Я не способная-я, – заныла видящая.

Ложкин поднялся со своего места и прошелся кругами по комнате, затем растерянно остановился.

– Это никуда не годится! Что с вами случилось? Что за нюни вы мне здесь устроили?

– Это из-за снадобья, что я выпила, – промямлила ученица. – Зачем только мне Агата ключи от кладовых дала. Мне нельзя ничего доверять. – Снова вздох.

– Ах вот оно что, – сощурил зеленые глаза Ложкин, – выпили? Никак хмельное снадобье? Единый, Тиса Лазаровна, вам сколько лет?

– Много, я знаю. Так и останусь в старых девах. – Тут Войнова уже чуть слезу по себе и своей судьбе не пустила.

– О Боже! – Блондин провел пятерней по своему лицу. – Не знаю, что вы там выпили, но больше эту дрянь даже в руки не берите. Вы слышите меня?

– Угу, – покорно выдохнула ученица.

Он уселся коршуном за письменный стол и принялся что-то писать в тонкой тетради размашистым почерком.

– Что вы пишете? – затревожилась Тиса.

– Приговор вам.

– Какой еще приговор?

– Не смертельный, не волнуйтесь. Но душу стрясу с вас, коли не выполните сии предписания.

Климентий расстарался на славу – составил для ученицы список задач на каждый день. В него входили шуйские мечтания, чтение новых параграфов и, само собой, – поиск. Последнему было отдано наибольшее внимание и время.

– Держите. – Учитель обошел стол и вручил ей тетрадь. – Запаситесь чернилами, поскольку теперь жду от вас письменные отчеты по практике.

– Я не осилю столько видений в день, – охнула Тиса, заглянув на первую станицу.

– Если будете и далее распивать снадобья, точно не осилите. Поймите же, я желаю от вас одного – чтобы вы полностью настроились на обучение. Легко только в кущах Единого. В жизни за каждую веху на пути к своим целям надо бороться. Добиться поиска по именной вещи – вот что должно быть вашей ежедневной основной заботой. Вы меня понимаете?

Клим взял девушку за плечи и чуть встряхнул, заставляя поднять лицо. Несколько секунд мужчина молча искал в медовых очах искру жажды к знаниям… Тщетно.

– Что вы делаете со своим даром, Тиса Лазаровна! – В его глазах неожиданно блеснуло негодование.

– А что я с ним делаю? – Видящая безропотно приготовилась к новой череде нравоучений.

Учитель невольно сильнее сжал ее плечи.

– Вы безразличны к нему и совершенно не цените, что вам дано. Знаете, каково иметь дар, который приносит лишь чувство собственной неполноценности? А я знаю. Мой охват ничтожен в сравнении с вашим. Мелкий поиск в пределах Оранска – все, на что я способен. Даже пригород порой мне недоступен. Мой дар смешон. Как искун я никогда не смогу подняться выше этого кабинета. Вы же, уважаемая, разбрасываетесь сокровищем!

«Эка учителя понесло», – вяло подумала в свою очередь Войнова, когда он вновь ее встряхнул, как бездушную куклу.

– Да что я вам объясняю, – с досадой проворчал Климентий. – Вы все равно не готовы сейчас внимать. Скажите хотя бы, что за зелье выпили, чтобы я запомнил, какую пакость покупать в аптеках не следует?

– Снадобье для улыбок, – со вздохом поделилась видящая.

– То-то я гляжу, обхохотались уже… – Блондин опустил взгляд на губы ученицы, и в следующую секунду она пошатнулась, поскольку мужские руки отпустили плечи.

Клим отступил на пару шагов.

– Паленое ваше снадобье, Тиса Лазаровна, – проворчал он, отворачиваясь к полкам и хватая одну из книг. – Выбросьте его. И… идите, пожалуй, домой. Отоспитесь или что там нужно, чтобы привести себя в достойный вид. Завтра жду вас после обеда.

Тиса покорно покинула кабинет. Если она доживет до завтра, то, может быть, и придет.

В гостиной горемыку приняла в свои объятия Люсенька. Напоила чаем, укутала пледом для согрева и лишь затем проводила до ворот с крылатой старухой Евсифоной. Благо, что бдила по пути. Услышав стоны Манилы, Войнова чуть было не отправилась в трещину. Ей, видите ли, показалось, что призрак ее сейчас поймет лучше кого живого.

– Пусть Манила скинет меня с крыши, – хныкала Тиса. – Будет у школы одаренных два привидения. А что она одна в таком большом здании живет?

Люся не дала сбыться этим призрачным мечтам и благополучно дотолкала видящую до ворот.

– Тебе надо к Агате Федоровне, – наказывала ей Перышкина. – Пойдешь? Вот и хорошо. Должно же быть что-то от такого противного снадобья!

Люся снова рассыпалась в сожалениях, что не может уйти с работы, поскольку обещала Кларе подменить ее, пока та сидит дома с матерью. Арина Гавриловна, как и следовало ожидать, подхватила простуду.

Как только Тиса за воротами осталась наедине со своими мыслями, то чуть ли не побежала в аптеку. Будто за ней изнань гнался. Хотя у этого изнаня имелось человеческое лицо – лицо вэйна с проницательным взглядом, жесткой линией губ и горячими объятиями. О, Единый! Он никогда не любил меня по-настоящему. Никогда. Зачем ему неудачница-провинциалка, когда у него есть эта Жар-птица – баронесса Разумовская?