– Огонь, – сказал папа, с улыбкой поворачиваясь к Джекки. –Огонь убьет что угодно.

После ужина мальчики вышли на убывающий дневной свет иугрюмо постояли возле обугленного, почерневшего гнезда. Из горячего нутрадоносились звуки лопающихся как кукурузные зерна осиных тел.

Манометр показывал двести двадцать. В середине котларождался низкий металлический вой. В сотне мест торчком поднялись струйки пара,они торчали, как иглы дикобраза.

(огонь убьет что угодно) Джек внезапно вздрогнул. Онзадремал… и чуть не отправился на тот свет. О чем, скажите на милость, ондумал? Его дело – защищать отель. Он – смотритель.

Ладони Джека так быстро взмокли от ужаса, что в первыймомент большой вентиль выскользнул у него из рук. Тогда Джек уцепился пальцамиза спицы. Он крутанул один раз, два, три. Пар громко зашипел, как будтовздохнул дракон. Из-под котла поднялся теплый тропический туман, окутав еготонкой пеленой. На миг шкала скрылась от глаз Джека, но он подумал, чтопрождал, должно быть, слишком долго: лязгающий стон в котле усилился, потомчто-то несколько раз тяжело громыхнуло и раздался скрежет гибнущего металла.

Когда пар частично развеялся, Джек увидел, что стрелкаманометра упала до двухсот и продолжает идти вниз. Струйки пара, выбивавшиесяпо краям приваренных заплат, стали ослабевать. Щемящий скрежет пошел на убыль.

Сто девяносто… сто восемьдесят… сто семьдесят пять…

(в мерном стуке колес испустил паровоз вместо свистапронзительный вой) Но Джек полагал, что теперь котел не взорвется. Давлениеупало до ста шестидесяти.

(…разнесло все к чертям, так и сгинул он там, рукояткусжимая рукой) Тяжело дыша, дрожа Джек отступил от котла. Он взглянул на руки иувидел, что на ладонях уже вздуваются волдыри. Черт с ними волдырями, подумалон и неуверенно рассмеялся. Чуть не сгинул, рукоятку сжимая рукой, как машинистКейси из «Крушения старины девяносто седьмого». Что еще хуже, он погубил бы«Оверлук». Он провалился на учительском поприще, провалился как писатель, муж иотец. Даже пьяница из него не вышел. Но образцом провала, таким, что лучше непридумаешь, было бы взорвать здание, которое должен обихаживать. А здание этобыло вовсе не рядовым.

Никоим образом.

Иисусе, как ему хотелось выпить.

Давление упало до восьмидесяти пси. Осторожно, чуть морщасьот боли в руках, Джек снова закрыл спусковой клапан. Но с этого момента закотлом придется следить внимательней, чем всегда. Остаток зимы Джек не доверитему больше сотни пси. А если и будет немножко зябко, придется простоусмехнуться и стерпеть.

Он сорвал два волдыря. Руку дергало, как гнилой зуб.

Выпить. Выпивка подкрепила бы его. Но в проклятом доме нетничего, кроме шерри для готовки. С этой точки зрения выпивка была лекарством.Долг выплачен и теперь можно сделать легкую анестезию – чем-нибудь посильнееэкседрина. Но тут хоть шаром покати.

Он припомнил поблескивавшие в полумраке бутылки.

Он спас отель. Отель захочет вознаградить его. Джек несомневался. Вынув из заднего кармана носовой платок, он направился к лестнице.Он обтер губы. Маленький глоточек, один-единственный. Чтоб облегчить боль.

Он сослужил службу «Оверлуку», теперь «Оверлук» послужитему. Джек был уверен в этом. Ноги перебирали ступеньки быстро и нетерпеливо,торопливыми шагами человека, вернувшегося с долгой, горькой войны. Было 5:20утра по горному времени.

Дэнни со сдавленным всхлипом очнулся от ужасного сна.Произошел взрыв. Пожар. «Оверлук» горел. Они с мамой наблюдали это с газонаперед крыльцом.

Мама сказала: «Смотри, Дэнни, посмотри, на кусты!»

Он посмотрел – они все были мертвы. Листья приняликоричневый оттенок, как будто задохлись. Из-под них показались сросшиеся ветки,похожие на скелеты полурасчлененных трупов. А потом из больших двустворчатыхдверей «Оверлука» вывалился папа, он пылал как факел. Его одежда была охваченапламенем, кожа приобрела темный, зловещий загар, который к этому моментуделался все темнее. Волосы превратились в горящие заросли.

Тут-то Дэнни и проснулся. Горло сдавил страх, руки вцепилисьв одеяло и простыни. Кричал он или нет? Он посмотрел на мать. Венди спала набоку, натянув одеяло до подбородка, на щеку упала прядь соломенных волос. Онасама была похожа на ребенка. Нет, Дэнни не кричал.

Он лежал в постели, глядя в потолок, и кошмар постепенноотступал. Дэнни испытывал любопытное ощущение, что на волосок от них (пожар?взрыв?) прошла большая трагедия. Дэнни позволил своему сознанию поплыть напоиски папы и обнаружил, что тот стоит где-то внизу. В вестибюле. Дэнни чутьподнажал, пробуя забраться в мысли отца. Нехорошо. Потому что папа думал оПлохом Поступке. Он думал, как (кстати пришелся бы стаканчик-другой… наплевать…где-то на свете над нок-реей встало солнце, помнишь, как мы говорили, Эл? Джинс тоником, бурбон с капелькой горького, шотландское с содовой, ром с кока-колой…тру-ля-ля и тра-ля-ля… для меня и для тебя… где-то на свете приземлилисьмарсиане… в Принстоне или Хьюстоне, или Стокли, или Кармайкле… в каком-топоганом городишке… в конце концов самый сезон и все мы не) (УБИРАЙСЯ ИЗ ЕГОМЫСЛЕЙ, МАЛЕНЬКИЙ ГОВНЮК!) От этого мысленного голоса Дэнни в ужасе иотвращении подался назад, глаза широко раскрылись, руки вцепились в стеганоепокрывало. Это не был голос его отца, просто искусное подражание. Знакомый емуголос. Хриплый, грубый и все-таки таящий в себе какое-то бессмысленное веселье.

Значит, так скоро?

Дэнни откинул одеяло и мигом спустил ноги на пол. Пинкомвыбросил из-под кровати тапочки и обулся. Он подошел к двери, открыл ее,заспешил по коридору – ноги в тапочках шелестели по ворсу ковровой дорожки…Мальчик свернул за угол…

На полдороге к лестнице, преграждая Дэнни путь, начетвереньках стоял какой-то мужчина.

Дэнни замер.

Мужчина поднял на него крошечные красные глазки. На нем былсеребристый, расшитый блестками маскарадный костюм. Костюм собаки, понял Дэнни.Крестец этого странного создания заканчивался длинным пушистым хвостом скисточкой на конце. Вдоль спины до шеи шла молния. Слева от мужчины лежала нето волчья, не то собачья голова: пустые глазницы, раскрытая в бессмысленномоскале пасть. Между клыками, сделанными, похоже, из папье-маше, виднелосьсине-черное плетение ковра.

Рот, подбородок и щеки мужчины были измазаны кровью.

Он зарычал на Дэнни. Несмотря на усмешку, рычал онпо-настоящему. Рычание рождалось в глубине горла – звук незамысловатый,бросающий в дрожь. Потом этот человек залаял. Зубы тоже были окрашены вкрасное. Он пополз к Дэнни, волоча за собой бескостный хвост. Забытая маскалежала на ковре, бессмысленно уставившись куда-то за плечо Дэнни.