– Только учти, – предупредил Максим, – чтобы потом меня неругала.

Он вытащил из кармана своего маленького рюкзачка перочинныйножик, ковырнул пару раз, и замок с грохотом упал на пол вместе с петлями,которые, оказывается, держались на разболтанных винтах.

– Взломщик малолетний, – прошептала Алиса.

– Там перед Новым годом кошка окотилась, – объяснил ребенок,– мы ходили кормить ее по очереди вместе с Колькой из третьего подъезда. Втретьем тоже чердак открыт. Под ноги смотри внимательно. И не ругай меня потом,когда выберемся. Обещаешь?

– Не буду.

Третий подъезд находился в торце дома, с другой стороны.Никто их не мог заметить, даже случайно. И все-таки Алиса решила доехать доЛизы на метро, а потом уж забрать машину из гаража.

– Странно, что она не перезвонила, – задумчиво произнес«наружник», сидевший в старом черном «Опеле»у подъезда.

Два часа назад этот «Опель» приехал на смену серому«Фольсквагену». Двум «наружникам» предстояло провести здесь почти всю ночь.

– Уложит ребенка и перезвонит, – зевнув, ответил второй, –слушай, как ты думаешь, она эти бредни про муравьеда сама сочиняет или книжкатакая есть?

– А хрен ее знает. Все-таки странно, что не перезвонила.Должна была ведь предупредить, что не приедет за ключом.

– Да ладно тебе. Все видно, как на ладошке. Если что, неупустим. Слышь, может, к ларьку сбегать?

– Подожди. Не нравится мне это. Слишком уж быстро онапоменяла решение. Странно, что вообще решила ехать к кому-то на дачу, и ещеболее странно, что тут же передумала.

– А у женщин вообще семь пятниц на неделе.

– Гришка сказал, она просекла их. Могла запросто догадатьсяпро «жучки».

– Тогда зачем стала звонить из квартиры?

– Сначала позвонила, а потом спохватилась.

– Никуда она не денется. Давай я все-таки смотаюсь к ларьку,он закрывается в одиннадцать, надо ведь пожрать купить. Всю ночь сидеть.

– Ладно, иди. Только посмотри на окна. «Наружник» выскочилиз машины, взглянул вверх, с удовлетворением отметил, что в нужном окне начетвертом этаже горит свет, и побежал в сторону метро, к коммерческому ларьку.Прохожих в переулке не было. В дрожащем фонарном свете он заметил силуэтыженщины и мальчика. Женщина несла на плече большую сумку, у ребенка за спинойбыл рюкзачок. Они шли очень быстро. На повороте «наружник» обогнал их иоглянулся на всякий случай.

* * *

– Мам, ты мне можешь наконец объяснить, что происходит? –шепотом спросил Максимка в полупустом вагоне метро.

– Я понимаю не больше, чем ты. Кто-то побывал у нас дома.Когда я вернулась и мне показалось, что тебя нет, я подумала, что оставаться вквартире опасно. После наших израильских приключений я теперь всего боюсь. Тыведь знаешь, какая я трусиха.

– А почему ты думаешь, что на даче, в пустом поселке,безопасней?

– Потому что в ближайшие сутки никто не будет знать, где мы.Я плохо соображаю, когда за мной следят, когда в квартире подслушивающиеустройства, а у подъезда машина с чужими людьми.

– Откуда ты знаешь про подслушивающие устройства и промашину?

– Тройник на кухне поменяли. Поставили точно такой же, но нанашем было несколько капель белой масляной краски. В тройники и вообще вовсякие электроприборы очень удобно вставлять подслушивающие устройства.

– Откуда ты знаешь?

– Читала.

– Ну а кроме тройника?

– У сетки отдушины в прихожей была паутина. Я ее не снималапо твоей просьбе. Ты где-то слышал, что пауков убивать нельзя. Теперь паутинынет. Ну ладно, твой паучок мог переселиться. Но не захватил же он с собойнаклейку от жвачки, которую ты прилепил в уголок, когда у нас был ремонт?

– Она могла сама отклеиться, – неуверенно возразил Максим.

– Могла, – кивнула Алиса, – но почему-то целый год послеремонта держалась.

– А еще где-нибудь заметила?

– Нет. Я не стала больше искать. Но наверняка есть еще.

– А машина?

– Черный «Опель» почти у самого подъезда. Там сидят двоемужчин. Когда меня подвез мой знакомый, он осветил фарами людей в «Опеле». Янарочно задержалась немного, медленно шла к подъезду, все ждала, выйдут они илинет. Не вышли. Кому охота зимой, поздним вечером, сидеть в темной холодноймашине?

– Ну, мало ли, может, просто разговор серьезный. Там ведьпечка.

– Вот они и греются потихоньку у нашего подъезда. Чтобы насс тобой слушать, им надо быть где-то рядом. Маленькие, незаметныеподслушивающие устройства передают звук только на небольшое расстояние.

– А зачем им нас слушать?

– Этого я пока не знаю. Я уже сказала, чтобы начатьнормально соображать, мне надо успокоиться. Сначала надо спрятаться, а потомразбираться, в чем дело. Ты со мной согласен?

– Нет, – честно признался Максим.

Она не ожидала другого ответа. Пока в ее поведении не былоникакой логики, и ребенок это чувствовал. Они убегали потому, что за нимигнались. Кто именно и зачем, она пока не могла объяснить ни ему, ни себе. Онадействовала инстинктивно, просто потому, что, кроме инстинкта самосохранения,опереться было не на что. Сейчас она понимала только одно: в квартиреоставаться нельзя.

– Мам, – спросил ребенок совсем тихо, когда они вышли изметро «Беговая» и оказалисв пустом темном переулке у дома Лизы, – нас не убьют?

– Нет, малыш. Если бы у них была такая цель, они давно моглиэто сделать, – спокойно и рассудительно ответила Алиса.

– Ну мы же ни в чем не виноваты… Я боюсь, мамочка. Ты тольконе оборачивайся. Смотри, тень.на сугробе. За нами кто-то идет.

– Это просто прохожий. Не бойся.

На пороге Лизиной квартиры у нее мелькнула мысль: а неоставить ли Максима здесь? Стальная дверь, несколько хитрых замков… Но завтраутром дети Лизы пойдут гулять, и Максим с ними. Чтобы эта надежная дверь егозащитила, надо либо рассказать Лизе все как есть, либо выдумать какую-нибудьправдоподобную легенду. Но тогда получится, что вся семья будет закупорена заэтой дверью.

Нет, наваливать на институтскую подругу и ее мужа своитрудности, излагать им всю историю целиком, с начала до конца, невозможно:Врать, подставляя их вместе с детьми, – тем более невозможно. Хватит того, чтоона отправляется на их тихую добротную дачу.