– Я взяла запасные носки. В машине переоденешься.

Постояв еще несколько минут, убедившись, что «хвост» в короткойдубленке благополучно уехал в троллейбусе, они направились к метро. В вагоне ив переходе оглядывались по сторонам, на «Краснопресненской» вошли в одну дверь,в последний момент выскочили из другой, дождались следующего поезда.

Путь к гаражу лежал через платформы Белорусского вокзала. Навсякий случай они пошли по той из них, к которой прибыл поезд из Варшавы,мужественно двинулись сквозь толпу челночников, наслушались всяческой брани всвой адрес, так как продирались против движения.

Огромное темное здание гаража выглядело жутковато. Машинастояла на пятом этаже. Надо было подняться по тускло освещенной лестнице,пройти вдоль черных зарешеченных загонов для машин. Бетонные стены отражаликаждый звук, шаги звучали как-то особенно гулко, и даже шепот казалсяоглушительным в тишине пустого мрачного здания.

– Мам, а если она не заведется? – спросил Максим.

– Поедем на электричке.

Алиса открыла ворота своего отсека, включила свет, досталаиз шкафчика тряпку, стерла пыль с ветрового стекла. Максимка тут же забился назаднее сиденье, вывалил все из сумки, нашел шерстяные носки, стал разуваться.

– Только сразу сложи все назад, – предупредила Алиса,усаживаясь за руль, – может, и правда не заведемся.

Она включила зажигание. Мотор поурчал и заглох.

– Мам, давай здесь переночуем, а завтра утром слесарьпридет, – зевнув, сказал Максим, – здесь ведь есть какой-то дежурный слесарь.Так неохота на электричке…

– Подожди, не паникуй. Заведемся. Ты же знаешь, нашастарушка всегда поначалу капризничает. Мотор опять заурчал.

– Старушка, миленькая, ты у нас такая хорошая, – заговорилМаксим смешным умоляющим голоском, – заведись, пожалуйста, довези нас до дачи.Так холодно и неуютно в электричке, а потом еще пешком, в темноте.

Вроде бы все было в порядке. Алиса разбиралась в машинеровно настолько, чтобы на ней ездить. Кое-что она успела усвоить, когдазаезжала в автосервис, но самостоятельно влезать в мотор ни за что бы нерешилась. «Шестерка» была старая, подержанная, с фокусами. Иногда она простотак не заводилась, без всяких разумных причин. Максим начинал разговаривать сней как с живым существом, и случалось, что она, как бы смилостивившись,трогалась с места.

– Не старайтесь, Алиса Юрьевна. Вы все равно никуда непоедете сегодня.

Оба, Алиса и Максим, вскрикнули от неожиданности.

Прямо перед машиной стоял мужчина. Он возник из воздуха, изгустой темноты пустого гаража, подошел совершенно беззвучно и заговорил сразуочень громко, чтобы его услышали сквозь сердитое порыкивание мотора и закрытыеокна.

Опомнившись, вглядевшись, Алиса узнала Валерия ПавловичаХаритонова.

Темно-синий микроавтобус «Форд», в каких обычно путешествуютпо европейским дорогам молодые семьи среднего достатка с детьми и домашнимиживотными, остановился у придорожного торгового комплекса на окраине небольшогогородка в предгорий Швейцарских Альп.

Было два часа ночи. Мокрый снег превращался в дождь, недолетая до земли. Автостоянка перед торговым комплексом была почти пуста,черный блестящий асфальт отражал ярко освещенные витрины. Красные огонькипраздничных гирлянд, еще не убранных после Рождества и Нового года,расплывались в мелких лужах, как пятна крови.

Из микроавтобуса выпрыгнул высокий черноволосый мужчина вджинсах и непромокаемой теплой куртке.

– Ахмед, не забудь купить мне пару пачек «Мальборо-лайт», –напутствовал его молодой женский голос по-немецки.

Мужчина кивнул и зашагал к стеклянным дверям торговогокомплекса. Когда бесшумные двери сомкнулись у него за спиной, на стоянку въехалогромный туристический «Икарус» с затемненными окнами.

Ахмед не спеша проходил вдоль полок продовольственногосупермаркета, заполняя корзину банками колы, упаковками с готовымибутербродами, пактами чипсов и печенья. Когда он завернул за угол и его нестало видно с автостоянки, какой-то рассеянный белобрысый очкарик налетел прямона него со своей полной корзинкой, толкнул довольно сильно, тут же извинилсяпо-французски с вежливой улыбкой. Ахмед мрачно выругался, а через секундузадергался, словно в припадке. На его запястье защелкнулся браслет наручников,намертво пристегнув его к рассеянному очкарику.

Свободной левой рукой палестинец попытался выхватитьпистолет из кармана куртки, но руку тут же больно заломили назад.

– Швейцарская полиция. Вы арестованы, – услышал он заспиной.

Следующие пятнадцать минут прошли в полной тишине.

– Черт, куда он подевался? – пробормотала Инга Циммер,напряженно вглядываясь сквозь окошко в освещенное нутро торгового центра.

Там было пусто. Ни единого покупателя.

– Сейчас придет, – невозмутимо ответил один из арабов.

– Что он там застрял? Нам надо уезжать. Слушай, Мустафа, утвоего товарища расстройство желудка, что ли? – Инга приоткрыла окно возлеводительского места и закурила.

– Я пойду посмотрю, – предложил маленький носатый Мустафа.

– Давай сходи, пусть поторопится, – вяло кивнул большой,круглый, поросший медвежьей шерстью до глаз Алихан.

Из троих арабов он был старшим и главным.

– Здесь я распоряжаюсь, – напомнила Инга. – Никто никуда непойдет. Ждем еще пять минут и уезжаем.

Мустафа и Али выругались на своем языке. Им было противнослышать такие слова от женщины. Как это – женщина ими распоряжается? Однакоприходилось мириться. В отсутствие Карла все командирские полномочияавтоматически переходили к Инге.

– У меня расстройство желудка! – подал голос Натан ЕфимовичБренер. – Мне надо в туалет!

– Обойдетесь, – бросила ему Инга через плечо.

– Вы что, с ума сошли? – возмутился профессор.

– Я провожу его, заодно посмотрю, где там Ахмед, – сказалМустафа.

– Сидеть! – крикнула Инга.

Однако задняя дверца уже открылась. Профессор спрыгнул намокрый асфальт. За ним Мустафа. Со стороны казалось, что молодой черноволосыйпаренек восточной наружности ведет по пустой площади пожилого седого человека,заботливо поддерживая его под локоть. На самом деле в левый бок профессора былоуперто дуло маленького пятизарядного «вальтера».