В. Ульбрихта, поскольку получил от начальника ГРУ Генштаба генерала армии И. А. Серова информацию о том, что на Парижской конференции министров иностранных дел четырех западных держав, прошедшей 5–7 августа 1961 года, было решено в случае подписания мирного договора с ГДР выступить единым фронтом, ввести экономические санкции против СССР и даже разместить ядерное оружие в ФРГ.

В итоге в ночь на 13 августа 1961 года на основании решений Политбюро ЦК СЕПГ, Народной палаты и Совета Министров ГДР, принятых в первой половине этого месяца, на границе между Западным и Восточным Берлином был установлен жесткий пограничный режим, включавший в себя создание защитных инженерных сооружений и высокой стены из железобетонных плит, получившей в последующем название Берлинской стены. Отныне доступ в западную часть города был разрешен только через контрольно-пропускные пункты, которые, кстати, никоим образом не затрудняли доступ, в том числе западноевропейцев, в Западный Берлин. Более того, сами западные эксперты, в том числе советник президента США по юридическим вопросам, старший спичрайтер Тед Соренсен, признавали абсолютную законность данной акции. Тем не менее это событие вызвало бурный переполох в Вашингтоне, Лондоне и Париже. Поэтому утром того же дня в ответ на возведение Берлинской стены к контрольно-пропускным пунктам, расположенным на Фридрихштрассе и Виттенауэрштрассе, а также у Бранденбургских ворот, были выдвинуты более сотни американских, британских и французских танков и бронемашин с живой силой и боеприпасами. А 30 августа президент Дж. Кеннеди подписал указ о мобилизации резервистов и отдал приказ главе ОКНШ генералу Лайману Лемницеру подготовить план по насильственному демонтажу Берлинской стены в районах общей границы Восточного Берлина и Американского сектора с применением тяжелой техники. Этот план вскоре был разработан, но, как утверждают ряд американских историков, неожиданно отклонен Фредериком Хэртелом, который командовал группировкой американских войск в Западном Берлине[589].

Между тем ситуация накалилась настолько, что сам Вашингтон вынужден был прибегнуть к срочным неформальным контактам с Москвой, в том числе лично с Н. С. Хрущевым, проведшим ряд доверительных бесед с Д. Раском, Дж. Кенанном и другими влиятельными персонами. В итоге стороны все-таки смогли выйти на неформальное соглашение по Западному Берлину и острая напряженность вокруг Берлинской стены несколько спала. Более того, на XXII съезде Н. С. Хрущев вновь заявил о смягчении позиции Москвы и де-факто дезавуировал свой же «мартовский ультиматум». Хотя к тому времени численность американских войск в Берлине уже возросла до 40 000 человек и 300 истребителей. Более того, в ведомстве министра обороны Р. Макнамары даже нашлись «горячие головы», пожелавшие проверить прочность советской военной машины, в результате чего утром 27 октября 1961 года в районе Фридрихштрассе произошел печально знаменитый «инцидент у КПП “Чарли”», который чуть было не привел к реальному военному столкновению двух армий. Непосредственное же участие в данном инциденте приняли подразделения 40-го бронетанкового полка армии США и 68-го гвардейского танкового полка Вооруженных сил СССР, который незадолго до этого возглавил гвардии полковник В. Д. Сергеев.

Как явствует из мемуаров О. А. Трояновского, маршал И. С. Конев, который еще в начале августа 1961 года был возвращен из «райской группы» на действительную службу и сменил генерала И. И. Якубовского на посту главкома ГСВГ, в кулуарах XXII съезда постоянно информировал Н. С. Хрущева о ситуации вокруг Берлинской стены. Причем во время всех этих докладов «в его голосе звучали очень тревожные ноты», но сам Н. С. Хрущев якобы «никакого особого беспокойства не проявлял» и «не придавал большого значения этому инциденту». В результате уже 28 сентября этот инцидент был исчерпан и очередной Берлинский кризис окончательно сошел на нет[590]. А уже в январе 1962 года итоги Берлинского кризиса и возможные пути нахождения компромисса между Москвой и Вашингтоном обсуждались кулуарно в ходе двух личных встреч хрущевского зятя А. И. Аджубея и президента Дж. Кеннеди. Более того, 15 февраля президентский пресс-секретарь П. Сэлинджер передал через полковника ГРУ Г. Н. Большакова личное послание своего шефа Н. С. Хрущеву, где тот «предлагал не угрожать друг другу, не обострять ситуацию, а признать общую ответственность за терпеливое продолжение поисков совместного решения» столь важного для судеб всего мира и Германии вопроса[591].

За все время своего существования до ее полного демонтажа в ноябре 1990 года Берлинская стена, которая в самой ГДР официально именовалась «Антифашистским защитным валом» (Antifaschistischer Schutzwalt), претерпела немало реконструкций, общее руководство которыми на протяжении многих лет осуществлял тогдашний член Политбюро и секретарь ЦК СЕПГ по безопасности, член Национального совета обороны Эрих Хонеккер. В итоге из небольшого участка колючей проволоки внутри «большого» Берлина она превратилась в мощнейший 155-километровый военно-инженерный комплекс, оснащенный новейшим сигнальным оборудованием, целой системой видеоконтроля и наблюдения, 13 превосходно укрепленными контрольно-пропускными пунктами, более 300 сторожевыми вышками и другими пограничными сооружениями со средней высотой заграждений в 3,5 метра. Причем в наиболее уязвимых местах стена была укреплена параллельными железобетонными блоками, между которыми была оборудована контрольно-следовая полоса, а также протянуто проволочное заграждение под высоким электрическим напряжением. В результате все лица, попадавшие в данную зону, обрекали себя на верную гибель, особенно после того, как в 1973 году все гэдээровские пограничники стали беспрекословно выполнять приказ открывать огонь на поражение по всем нарушителям границы без какого-либо предупреждения.

Надо сказать, что в современной либеральной историографии и публицистике традиционно пытаются представить возведение Берлинской стены как своеобразный символический рубеж, окончательно разделивший мир на «лагерь цивилизованных демократических стран» во главе «со светочем подлинной демократии» США, и «лагерь тоталитарных социалистических режимов» во главе с «империей зла» под названием Советский Союз[592]. Хотя, как справедливо отметили многие историки (Н. В. Павлов, А. А. Новиков, Н. Н. Платошкин, А. Д. Богатуров, В. В. Аверков[593]), в период Берлинского кризиса все действия, предпринятые советским политическим и военным руководством, происходили исключительно в рамках собственной «зоны влияния», и их никак нельзя трактовать как агрессию советской стороны. Более того, сооружение Берлинской стены вызвало сдержанное осуждение на самом Западе, и ни одна из западноевропейских держав не предприняла каких-либо энергичных мер в связи с этим событием. Фактически действия советской стороны способствовали сохранению реального статус-кво в берлинском вопросе, хотя сама германская проблема так и осталась неразрешенной, поскольку по вине Вашингтона до сих пор не был подписан общий мирный договор с «большой» Германией, а ГДР оставалась непризнанной де-юре западными державами.

10. Карибский кризис 1962 года и его международные последствия

Надо сказать, что этому знаменитейшему кризису, который в историографии всех его главных участников