который вспоминал, что целое турне А. И. Микояна по США, в ходе которого он посетил Вашингтон, Нью-Йорк, Лос-Анджелес, Чикаго и Детройт, его дебаты в прямом телеэфире с ведущими «акулами пера» и его личные встречи и особенно обед с Д. Эйзенхауэром, Дж. Ф. Даллесом и А. Даллесом сдвинули «берлинский вопрос с мертвой точки»[576]. Более того, в середине июля с первым официальным визитом США посетил новый хрущевский фаворит, член Президиума ЦК, первый заместитель председателя Совета Министров СССР Фрол Романович Козлов, который прибыл для участия в открытии советской выставки в Нью-Йорке, проходившей в залах Колизея, где были представлены макеты советского спутника Земли, нового турбовинтового пассажирского самолета ТУ-114, ледокола «Ленин», автомобиля «Москвич» и прочих выдающихся достижений Страны Советов. В ходе визита он также посетил Вашингтон, Нью-Йорк, Сан-Франциско, Детройт, Питсбург и Чикаго, побывал в Белом доме, Госдепе и Капитолии, где лично встречался и вел переговоры с президентом Д. Эйзенхауэром, вице-президентом Р. Никсоном, новым госсекретарем К. А. Гертером и другими официальными лицами. И, наконец, уже в конце июля 1959 года официальное приглашение посетить Вашингтон советскому лидеру привез сам вице-президент США Ричард Никсон, прибывший в Москву на открытие первой американской выставки в Сокольниках.

Как известно, 15–27 сентября 1959 год состоялся первый в истории двух стран официальный визит советской делегации в США. За время этого визита Н. С. Хрущев и члены советской делегации — министры иностранных дел и высшего образования А. А. Громыко и В. П. Елютин, главы Днепропетровского Совнархоза и Комиссии по мирному использованию атомной энергии Н. А. Тихонов и В. С. Емельянов, а также выдающийся советский писатель М. А. Шолохов — посетили несколько американских штатов и городов, в том числе Вашингтон, Нью-Йорк, Лос-Анджелес, Питсбург, Сан-Франциско и Сан-Хосе. В ходе этих поездок, широко освещавшихся во всей мировой прессе, шли бесконечные встречи и переговоры с Д. Эйзенхауэром, новым госсекретарем Г. А. Гертером, мэром Нью-Йорка Р. Вагнером, Э. Рузвельт, Р. Гарстом, А. Гарриманом и другими представителями американской политической и деловой элиты. В центре внимания большинства этих встреч были в основном три проблемы: взаимного разоружения, торгово-экономического сотрудничества и решения того самого берлинского вопроса. Ну и, кроме всего прочего, глава советской делегации побывал на осенней сессии Генеральной Ассамблеи ООН, где выступил с большой речью, посвященной в основном проблемам разоружения, германскому вопросу и вопросу принятия КНР в члены ООН[577].

Между тем, вернувшись из поездки в Америку, которая произвела неизгладимое впечатление на Н. С. Хрущева и где возникли «первые ростки взаимопонимания», получившие название «Дух Кэмп-Дэвида», он продолжил «игру мускулами» и уже 6 октября 1959 года открыто заявил о том, что Москва «опережает все другие страны в производстве ракет». Затем до конца года он еще трижды утверждал о том, что «в настоящее время мы накопили такое количество ракет…атомных и водородных боеголовок, что если они нападут на нас, то мы сотрем с земли всех наших потенциальных противников»[578]. Более того, в своем предновогоднем заявлении, которое он произнес в Будапеште 1 декабря 1959 года, вновь зазвучали не только новые угрозы подписания сепаратного мирного договора с ГДР, но и грубые личные выпады в адрес К. Аденауэра.

Тем временем в середине января 1960 года, громогласно заявив, что Советский Союз уже «на несколько лет опережает другие страны в создании и производстве межконтинентальных баллистических ракет», Н. С. Хрущев на сессии Верховного Совета СССР опять бравурно объявил о самом масштабном сокращении советских Вооруженных сил на 1 200 000 человек. Хотя уже тогда западным разведкам, в том числе благодаря вербовке полковника ГРУ О. А. Пеньковского, было совершенно очевидно, что советский лидер блефует, поскольку на конец 1959 года в арсенале США было 15 468 ядерных зарядов, а в арсенале СССР — всего 1060[579]. При этом в том же январе 1960 года в Берлине прошла встреча нового советского посла М. Г. Первухина и заместителя министра иностранных дел В. С. Семенова с Первым секретарем ЦК СЕПГ В. Ульбрихтом, уже давно прибывавшим в алармистском настроении. Своим советским собеседникам он откровенно заявил, что боннское правительство в любой момент может пойти на грубую военную провокацию, в частности бомбардировку Дрездена или Лейпцига тактическими ракетами, и в этой ситуации правительству его страны ничего не остается, как нанести ответный удар по Бонну и другим западногерманским городам. Эта угроза произвела столь сильное впечатление на них, что они немедленно сообщили об этом в Москву. Но тогда сам Н. С. Хрущев промолчал, так как усиленно готовился к Парижской встрече в верхах и к ответному визиту президента Д. Эйзенхауэра в Москву, о чем они договорились с ним еще во время сентябрьского визита в США[580].

Но Парижская конференция, на которую 17 мая 1960 года в гости к президенту Франции Шарлю де Голлю прибыли Н. С. Хрущев, Д. Эйзенхауэр и Г. Макмиллан, едва начавшись, была сорвана, так как глава советского правительства потребовал от президента США принести ему публичные извинения за то, что американские самолеты-разведчики постоянно и нагло нарушают воздушное пространство СССР. Однако американский президент, которого совершенно неожиданно поддержал его французский коллега, невзирая на абсолютно очевидные доказательства полной вины американской стороны, в том числе только что сбитый над Уралом советскими ракетами ЗРК С-75 самолет-шпион U-2, пилотируемый Ф. Пауэрсом, отказался это сделать, и Н. С. Хрущев демонстративно покинул конференцию. Причем, как уверяет известный французский советолог М. Татю, этот демарш советского руководителя произошел вопреки его личному желанию, под сильным давлением членов советской делегации, в том числе министров иностранных дел и обороны А. А. Громыко и Р. Я. Малиновского[581]. Хотя хрущевский помощник О. А. Трояновский, который сопровождал своего шефа на Парижскую встречу, напротив, уверяет, что тот принял это решение сам, еще в самолете, заявив всем своим помощникам, что он вынужден пойти на этот демарш, что «это достойно сожаления, но у нас нет выбора», так как «полеты У-2 это не только циничное нарушение международного права, но и грубое оскорбление Советского Союза»[582]. Правда, Н. С. Хрущев был немало удивлен и странной позицией президента Шарля де Голля, в гостях у которого с официальным визитом он был всего два месяца назад, в конце марта 1960 года. Тогда французский президент всячески уверял советского гостя о своем горячем желании «отстоять французский суверенитет» от излишних посягательств Вашингтона, а теперь же де-факто поддержал его. Между тем буквально через две недели после отъезда из Парижа тот же