Шагая в темноте совсем один, чувствуя, как страх леденит емусердце после только что увиденных воронок от бомб, после этих воронок и послетого, что предстало перед ним там, на вершине, он отгонял от себя все мысли озавтрашнем дне. Он шел и шел, стараясь как можно скорей принести эту весть влагерь. И на ходу он молился за душу Глухого и за души тех, кто был в егоотряде. Он молился в первый раз с тех пор, как началось движение.

Пресвятая дева сладчайшая, нет конца милостям твоим, молилсяон.

Но ему не удалось отогнать от себя мысли о завтрашнем дне, ион думал: я буду исполнять все, что мне скажет Ingles, и так, как он скажет. Носделай так, господи, чтобы я все время был рядом с ним и чтобы его распоряжениябыли точные, потому что мне не совладать с собой, если нас будут бомбить ссамолетов. Господи, помоги мне завтра вести себя так, как подобает мужчине впоследний час. Господи, помоги мне понять то, что потребуется от меня завтра.Господи, помоги мне совладать с моими ногами, сделай так, чтобы я не побежал вминуту опасности. Господи, помоги мне завтра вести себя так, как подобаетмужчине во время боя. И если уж я обратился к тебе за помощью, а ты знаешь, чтоя не стану просить попусту, исполни мою просьбу, и я больше ни о чем не будупросить тебя.

Шагая в темноте, он почувствовал облегчение от молитвы, итеперь он верил, что будет вести себя завтра, как подобает мужчине. Шагая посклону вниз, он снова стал молиться за Глухого и за его людей и вскоре вышел кверхнему посту, где его окликнул Фернандо.

— Это я, — ответил он. — Ансельмо.

— Хорошо, — сказал Фернандо.

— Знаешь, что с Глухим? — спросил он Фернандо, когда оба онистояли в темноте у подножия большой скалы.

— А как же, — ответил Фернандо. — Пабло все нам рассказал.

— Он был там?

— А как же, — с тупым упорством повторил Фернандо. — Онпошел туда, как только кавалерия скрылась.

— Он рассказал про…

— Он все нам рассказал, — ответил Фернандо. — Что за звериэти фашисты! Мы должны сделать так, чтобы в Испании не было таких зверей. — Онпомолчал, потом сказал с горечью: — Они понятия не имеют о том, что такоечеловеческое достоинство.

Ансельмо усмехнулся в темноте. Час назад он даже не мог бысебе представить, что будет когда-нибудь опять улыбаться. Ну и чудак этотФернандо, подумал он.

— Да, — сказал он Фернандо. — Их надо многому научить. У нихнадо отобрать все самолеты, все автоматы, все танки, всю артиллерию и научитьих человеческому достоинству.

— Совершенно верно, — сказал Фернандо. — Я рад, что тысогласен со мной.

Ансельмо оставил Фернандо наедине с его достоинством и пошелвниз, к пещере.

Когда Ансельмо вошел в пещеру, Роберт Джордан сидел задощатым столом напротив Пабло. Посреди стола стояла миска с вином, а передкаждым из них по кружке. Роберт Джордан сидел с записной книжкой и держалкарандаш в руке. Пилар и Марии не было видно, они ушли в глубь пещеры. Ансельмоне мог знать, что Пилар увела туда девушку нарочно, чтобы та не слышала, о чемговорят за столом, и ему показалось странным, что Пилар нет здесь.

Роберт Джордан поднял голову и взглянул на Ансельмо, когдатот откинул попону, висевшую над входом. Пабло сидел, уставившись прямо передсобой. Его глаза смотрели на миску с вином, но он не видел ее.

— Я оттуда, сверху, — сказал Ансельмо Роберту Джордану.

— Пабло нам все рассказал, — ответил ему Роберт Джордан.

— Там шесть трупов, а головы они увезли с собой, — сказалАнсельмо. — Я пришел туда, когда уже было темно.

Роберт Джордан кивнул. Пабло смотрел на миску с вином имолчал. Его лицо ничего не выражало, а маленькие свиные глазки смотрели намиску с вином так, будто он видел ее впервые в жизни.

— Садись, — сказал Роберт Джордан Ансельмо.

Старик сел на обитую кожей табуретку, и Роберт Джорданнагнулся и вынул из-под стола бутылку — подарок Глухого. Виски в ней былотолько до половины. Роберт Джордан протянул руку за кружкой, налил в нее вискии пододвинул кружку Ансельмо.

— Выпей, старик, — сказал он.

Пабло поднял глаза от миски, посмотрел Ансельмо прямо в лицои, когда тот выпил, снова уставился на миску с вином.

Глотнув виски, Ансельмо почувствовал жжение в носу, вглазах, во рту, а потом в желудке у него разлилась приятная, успокаивающаятеплота. Он вытер рот рукой. Потом взглянул на Роберта Джордана и сказал:

— Можно еще?

— Конечно, — сказал Роберт Джордан, налил виски и на этотраз не стал двигать кружку по столу, а подал ее Ансельмо.

Теперь виски уже не обожгло, но успокаивающая теплотаусилилась вдвое. Это оживило Ансельмо, как введение физиологического раствораоживляет человека, потерявшего много крови. Старик опять посмотрел на бутылку.

— Остальное на завтра, — сказал Роберт Джордан. — Ну, что тывидел на дороге, старик?

— Много машин, — сказал Ансельмо. — Я все записал, как тымне говорил. Сейчас там у меня поставлен человек, женщина. Немного попозжесхожу узнаю.

— А противотанковые пушки видел? Они на резиновом ходу, сдлинными стволами.

— Да, — сказал Ансельмо. — Прошли четыре грузовика. И накаждом была такая пушка, прикрытая сверху сосновыми ветками. А при каждой пушкепо шесть солдат.

— Значит, четыре пушки? — спросил его Роберт Джордан.

— Четыре, — сказал Ансельмо. Он не посмотрел на своюбумажку.

— Ну, а еще что?

Роберт Джордан записывал со слов Ансельмо все, что тот виделна дороге. Ансельмо, обладавший замечательной памятью, свойственной людям,которые не умеют ни читать, ни писать, рассказал все с самого начала и попорядку, и пока он рассказывал, Пабло два раза подливал себе вина из миски.

— Еще видал кавалерию, она прошла в Ла-Гранху с той стороны,где был лагерь Глухого, — продолжал Ансельмо.

Потом он сказал, сколько там было раненых и сколько убитыхвезли на лошадях.