Нет человека, который был бы как Остров, сам по себе: каждыйчеловек есть часть Материка, часть Суши; и если Волной снесет в море береговойУтес, меньше станет Европа, и также, если смоет край Мыса или разрушит Замоктвой или Друга твоего; смерть каждого Человека умаляет и меня, ибо я един совсем Человечеством, а потому не спрашивай никогда, по ком звонит Колокол: онзвонит по Тебе.

Джон Донн

Он лежал на устланной сосновыми иглами бурой земле, уткнувподбородок в скрещенные руки, а ветер шевелил над ним верхушки высоких сосен.Склон в этом месте был некрутой, но дальше обрывался почти отвесно, и виднобыло, как черной полосой вьется по ущелью дорога. Она шла берегом реки, а вдальнем конце ущелья виднелась лесопилка и белеющий на солнце водоскат уплотины.

— Вот эта лесопилка? — спросил он.

— Да.

— Я ее не помню.

— Ее выстроили уже после тебя. Старая лесопилка не здесь;она ниже по ущелью.

Он разложил на земле карту и внимательно вгляделся в нее.Старик смотрел через его плечо. Это был невысокий, коренастый старик в чернойкрестьянской блузе и серых штанах из грубой ткани; на ногах у него былисандалии на веревочной подошве. Он еще не отдышался после подъема и стоял,положив руку на один из двух тяжелых рюкзаков.

— Значит, моста отсюда не видно?

— Нет, — сказал старик. — Тут место ровное, и река течетспокойно. Дальше, за поворотом, где дорога уходит за деревья, сразу будетглубокая теснина…

— Я помню.

— Вот через теснину и перекинут мост.

— А где у них посты?

— Один — вон там, на этой самой лесопилке.

Молодой человек, изучавший местность, достал бинокль изкармана линялой фланелевой рубашки цвета хаки, протер платком стекла и сталподкручивать окуляры, пока все очертания не сделались вдруг четкими, и тогда онувидел деревянную скамью у дверей лесопилки, большую кучу опилок за дисковойпилой, укрытой под навесом, и часть желоба на противоположном склоне, покоторому спускали вниз бревна. Река отсюда казалась спокойной и тихой, и вбинокль было видно, как над прядями водоската разлетаются по ветру брызги.

— Часового нет.

— Из трубы идет дым, — сказал старик. — И белье развешено наверевке.

— Это я вижу, но я не вижу часового.

— Должно быть, он укрылся в тени, — пояснил старик. — Сейчасеще жарко. Он, наверно, с той стороны, где тень, отсюда нам не видно.

— Возможно. А где следующий пост?

— За мостом. В домике дорожного мастера, на пятом километре.

— Сколько здесь солдат? — Он указал на лесопилку.

— Не больше четырех и капрал.

— А там, в домике?

— Там больше. Я проверю.

— А на мосту?

— Всегда двое. По одному на каждом конце.

— Нам нужны будут люди, — сказал он. — Сколько человек тыможешь дать?

— Можно привести сколько угодно, — сказал старик. — Тут, вгорах, теперь людей много.

— Сколько?

— Больше сотни. Но они все разбиты на маленькие отряды.Сколько человек тебе понадобится?

— Это я скажу, когда осмотрю мост.

— Ты хочешь осмотреть его сейчас?

— Нет. Сейчас я хочу идти туда, где можно спрятать динамит.Его нужно спрятать в надежном месте и, если возможно, не дальше чем в получасеходьбы от моста.

— Это нетрудно, — сказал старик. — От того места, куда мыидем, прямая дорога вниз, к мосту. Только чтоб туда добраться, надо ещеподнатужиться немного. Ты не голоден?

— Голоден, — сказал молодой. — Но мы поедим после. Как тебязовут? Я забыл. — Он подумал, что это дурной знак, то, что он забыл.

— Ансельмо, — сказал старик. — Меня зовут Ансельмо, я изБарко-де-Авила. Давай я помогу тебе поднять мешок.

Молодой — он был высокий и худощавый, с выгоревшими,светлыми волосами, с обветренным и загорелым лицом, в линялой фланелевойрубашке, крестьянских штанах и сандалиях на веревочной подошве — нагнулся, просунулруку в ременную лямку и взвалил тяжелый рюкзак на плечи. Потом надел другуюлямку и поправил рюкзак, чтобы тяжесть пришлась на всю спину. Рубашка на спинееще не просохла после подъема на гору.

— Ну, я готов, — сказал он. — Куда идти?

— Вверх, — сказал Ансельмо.

Согнувшись под тяжестью рюкзаков, обливаясь потом, они сталивзбираться по склону, густо поросшему сосняком. Тропинки не было видно, но онивсе поднимались и поднимались, то прямо, то в обход, потом вышли к неширокомуручью, и старик, не останавливаясь, полез дальше, вдоль каменистого русла.Теперь подъем стал круче и труднее, и наконец впереди выросла гладкая гранитнаяскала, откуда ручей срывался вниз, и здесь старик остановился и подождалмолодого.

— Ну, как ты?

— Ничего, — сказал молодой. Но он весь взмок, и у негосводило икры от напряжения при подъеме.

— Подожди меня здесь. Я пойду предупрежу. С такой ношей негодится попадать под обстрел.

— Да, тут шутки плохи, — сказал молодой. — А далеко еще?

— Совсем близко. Как тебя зовут?

— Роберто, — ответил молодой. Он спустил рюкзак с плеч иосторожно поставил его между двух валунов у ручья.

— Так вот, Роберто, подожди здесь, я вернусь за тобой.

— Хорошо, — ответил молодой. — А скажи, к мосту ведет эта жедорога?

— Нет. К мосту мы пойдем другой дорогой. Там ближе и спусклегче.

— Мне нужно, чтобы материал был сложен не слишком далеко отмоста.

— Посмотришь. Если тебе не понравится, мы выберем другоеместо.

— Посмотрим, — сказал молодой.

Он сел возле рюкзаков и стал глядеть, как старик взбираетсяна скалу. Взбирался он без труда, и по тому, как он быстро, почти не глядя,находил места для упора, ясно было, что он проделывал этот путь уже много раз.Но жившие там, наверху, заботились, чтобы не было никакой тропы.