стало с хозяйкой трактира. И все же не могло быть, чтобы перед ними стояла настоящая Резеда. Карлман услышал вопль Гортензии, Горм, младший из братьев Хелмлингов, тоже закричал от ужаса, как и отец семейства. Они догадались, что сейчас произойдет.

Мрачные ленты тумана опутали светлую фигуру Гризельды, упавшая с ее короны вуаль открыла юное лицо, безутешно печальное, словно застывшее во льду. Тень сплела свою роковую сеть так же быстро, как с дерева слетает осенний лист, и все, кто стоял рядом, застыли, скованные злыми чарами. Кем бы ни было существо под серебряным ликом, которое танцевало вокруг Зимней королевы, словно зловещий мотылек, оно наконец взлетело ввысь. На глазах у тех, кто недавно лишился близких и всякой надежды, младшая из Хелмлингов растворилась в тумане вместе с жуткой похитительницей.

Молния с оглушительным грохотом ударила в круг дубов, словно играя финальный аккорд. Пораженное ею дерево раскололось от верхушки до самых корней, и его ветвистая крона тут же загорелась. Пламя, взметнувшись, перекинулось на другие дубы, и черный рой птиц в единый миг взлетел и по спирали устремился в бушующие облака. Раздались пронзительные крики, заглушающие ветер, которые стихли, когда пернатые попадали на землю, охваченные огнем.

Весь Баумельбург содрогнулся от удара молнии, следом за которым раздался гром такой силы, что все квендели, еще бродившие по улицам, упали и в смертельном страхе обхватили головы руками. Казалось, над Холмогорьем разверзлось небо. Так оно и было, потому что огромные тучи расползались все дальше и дальше, словно стремясь улететь за край света. Снова засверкали молнии и раздался страшный гром – бушевала невиданная буря.

Некоторые из собравшихся в круге дубов остались неподвижно лежать на земле, в том числе двое братьев Хелмлингов и часть свиты из Фишбурга – те, кто стоял ближе всех к пораженному молнией дубу. Остальные, растерянные и ослепленные, ползали вокруг, как мыши: тела их еще не оправились от силы удара. С горящих дубов сыпались сучки, мешая несчастным найти выход из смертельной ловушки. Те, кому все-таки удалось из последних сил, скорее случайно, чем намеренно, вырваться из огненного круга, бросались бежать не оглядываясь.

Карлман, задыхаясь от гари, полз по земле. Руками, коленями и пальцами ног он ощущал ледяной холод, хотя спине было жарко от огня. Дрожа как лист, он в то же время чувствовал, что напряжен, будто натянутая до предела тетива. И все же сердце его было твердо, как дерево маски, которую он до сих пор не снял. От нее продолжала исходить та странная сила, которая, словно защищая от невзгод, впервые вдохнула в него мужество, когда на них напали Моттифорды. Моттифорды и черный демон, который завладел Резедой Биркенпорлинг и захватил Зимнюю королеву.

Исчезновение Гризельды поразило сердце молодого квенделя сильнее, чем молния, ударившая в ствол старого дуба, – собственная судьба стала ему безразлична. Едва он подумал об этом и решил было просто лечь на землю и перестать двигаться, как на пути попался корень. Карлман перелез через него и оказался на свободе. Выбравшись на четвереньках из-под горящих деревьев, он заметил поодаль старика Пфиффера с Энно и бегущих к ним Гортензию, Хульду и Биттерлинга. А вот мельника с детьми Кремплингов и рыжего кота Одилия нигде не было видно.

– Надо немедленно вернуться и спасти остальных, – выдохнула Гортензия, как только все спутники воссоединились.

В красном мерцании пламени троих, прибывших последними, окружало холодное сияние масок: Звентибольда и Хульду Гортензия упорно подталкивала перед собой – те не желали никуда идти, до сих пор не оправившись от удара молнии.

Старик Пфиффер в отчаянии покачал головой – за их спинами рухнул первый дуб, словно подтверждая, что возвращаться некуда. Раздались полные ужаса крики. Многие квендели искали на большой площади родственников и друзей, прочие стояли неподвижно, оцепенев от страха. Зловещих созданий, завладевших Маршем колокольчиков, не было видно, но надвигалась новая беда.

– Из-за этой бури загорится весь Баумельбург, если искры долетят до крыш домов, – сказал Одилий, с трудом вставая на ноги. Он поднял глаза к небу, и деревянная морда кабана окрасилась в ржаво-красный цвет. – Во имя громового гриба, когда же беспокойное небо наконец смилостивится и разверзнется, раз уж они угрожают нашему Холмогорью? Дождь, град, снег – что угодно, лишь бы предотвратить худшее! – кричал старик Пфиффер, обра- щаясь к безжалостному ветру. Затем он умолк и лишь громко всхлипнул.

Буря развернулась и вынесла из горящих дубов целый рой огненных светлячков. Они пронеслись по площади и охватили четырех тряпичных кукол на шестах. Огоньки вгрызлись в скомканную старую одежду и быстро пробили себе путь в соломе. Куклы загорелись жарким пламенем, и во тьму поднялись четыре новых снопа искр. Квендели не справились – не смогли сами спалить злых зимних духов, и теперь зима шла с куда более страшными союзниками, чем лед и снег.

– Смотрите, там, наверху! – простонала Хульда, указывая на летящие по небу облака. – Ох, святые трюфели, теперь все кончено!

Остальные, не услышав страха в ее голосе, запрокинули головы, едва ли веря, что их ждет нечто худшее. На мгновение им показалось, что они смотрят в далекое темное зеркало, в центре которого отражается большая площадь Баумельбурга, объятая пожаром.

Потом они поняли, что перед ними красная луна. Словно зловещий фонарь, она висела высоко над горами в шапках облаков, и казалось, что разрушительная зимняя буря, обрушившаяся на измученную землю, не имела к ней отношения. И все же именно ее обманчиво розовое сияние оставило на скалистых гребнях кровавый отпечаток. Сейчас туда приближалась процессия теней.

Поначалу их можно было принять за облака, которые беспрестанно гонялись друг за другом по небу, а потом таяли, прежде чем удавалось рассмотреть их причудливые формы. Однако на самом деле облака не исчезали, а приобретали все более ужасные очертания, покуда рев и вой становились совсем невыносимыми. Звук был чужеродным, гортанным, и доносился он из жутких пастей с острыми зубами.

Призраки посвящали охотничью песню кровавой луне, но не только ей. Легкие тела поднимались и опускались в бешеных прыжках. Это была стая, в которой бок о бок неслись волки и другие жуткие обитатели тьмы и ночных кошмаров. В лишенных плоти черепах ярко светились глаза, во многих – только один глаз. Стаями пролетали черные птицы – путь от горящих дубов был долгим, но теперь вороны достигли небес и объединились с себе подобными.

Свора четвероногих бежала с охотниками и теми, кто шел следом, – с призрачными воинами в бледных доспехах. Они шли длинными пружинистыми шагами – белые, как