склонился над скорчившейся на земле фигурой. Могло бы показаться, что перед ними сломанное чучело, если бы не красные кляксы, растекшиеся по лицу из растрескавшейся коры. Кровь сочилась из глубоких трещин густыми, вязкими каплями, похожими на алую смолу.

Маска, уставившаяся в пустоту, принадлежала звонарю из Жаворонковой рощи. Шея его странно вывернулась, отчего тело еще сильнее напоминало сломанную деревянную фигуру. Посох лежал чуть поодаль; больше не трепетали на нем нежные голубые ленты, стих мелодичный звон серебряных колокольчиков. Так же неподвижно и молчаливо лежал и сам мертвый квендель в кровавой маске, лишь хлопья снега танцевали вокруг, словно отыскали повод для беззаботной радости.

За Одилием подошли остальные. Опустившись на колени рядом с мертвецом, старик Пфиффер повернулся к спутникам. Он осторожно приподнял маску и заглянул под нее, а потом с тяжелым сердцем собрался отвечать.

И вдруг он замер, глядя мимо Гортензии и Энно в переулок. Путь, которым они пришли, быстро терялся во тьме, потому что факел освещал лишь небольшой участок дороги. Однако Одилий сразу понял, что всего в трех шагах от них блеснули две мерцающие точки, парящие в черноте. Вот рядом появилась и вторая пара глаз, а затем еще одна с другой стороны. Волки!

Остальные, должно быть, тоже заметили огоньки. Старик Пфиффер услышал за спиной испуганные возгласы, вернее, всхлипы. Удар молнии поверг квенделей в ужас, вид Дикой Охоты в грозовом небе ошеломил. В конце концов они оказались жертвами ужасного заклятия, которое погрузило их в первобытное бессилие, превратив в беззащитных беглецов, – хищники увидели жертв.

Лишь Одилий бросился вперед. Он смело встал на пути у волков.

– А ну, прочь с дороги! – крикнул он, размахивая факелом как дубиной, от которой сыпались искры. Огонь с шипением пронзил воздух и на мгновение превратил вихрящийся снег в огненную пыльцу.

Три внушающие трепет тени медленно приблизились. Бесшумно выскользнув из темноты, они обрели знакомые очертания. Волки склонили могучие головы и с непринужденным интересом разглядывали жалкую кучку квенделей, уверенные в кровавом конце. В центре стоял вожак – огромный туманно-серый волк. В полуоткрытой пасти сверкали острые зубы, длинные лапы едва касались снега. В конце концов он все-таки их настиг.

Старик Пфиффер, сам того не желая, опустился на колени, а за ним и его спутники, которые сцепили руки, когда к ним приблизились три безжалостных существа. Живые были волки или мертвые, никто не знал, но все понимали, что их ждет. Квендели смотрели в жестокие глаза, сиявшие во тьме. Все вокруг превратилось в огненный вихрь, в котором смешались пламя факела и горящие взгляды чудовищ.

Собрав последние силы, Одилий, пошатываясь, поднялся. Он сурово прокричал что-то на чужом языке – грубые слова, похожие на те, что жуткие создания распевали под Марш колокольчиков. Перед глазами Карлмана вдруг возникло худое лицо мужчины, который печально смотрел на него и, казалось, чего-то хотел. Ошеломленно подняв голову, молодой квендель обнаружил, что это маска Пфиффера, глядевшая сквозь снегопад. Она висела за спиной Одилия и излучала слабое сияние. Вдруг Карлман в ужасе почувствовал, как кто-то коснулся его руки, но затем с облегчением понял, что это Энно.

Молодые квендели одновременно рванулись вперед, и Гортензия не успела их удержать. В мгновение ока те встали рядом со стариком Пфиффером и натянули на лица маски Бульриха.

Волки угрожающе зарычали и оскалились.

– О горе мне, горе! – всхлипнул Биттерлинг. – Дорогая Тильда, скоро я буду с тобой, но это будет не очень приятное зрелище…

– Возьми себя в руки, Звентибольд! – пристыдила его Гортензия. – Мы не бросим друзей.

Она встала и потянула Биттерлинга и Хульду за руки прочь от мертвого квенделя. Лучше погибнуть вместе с Одилием, Карлманом и Энно, если волки решатся напасть.

В это мгновение у них за спинами, там, где дорога спускалась к Холодной реке, раздался оглушительный шум, который превратился в безумный грохот. Переулок задрожал. По мерзлой земле били копыта, снежное покрывало не смягчало страшного гула, к которому добавлялось странное дребезжание.

Первой обернулась Хульда.

– Оглуши нас черная труба смерти! – пронзительно закричала она. – А вот и Повелитель Тьмы на своем черном коне!

С неба спустился если не он сам, то кто-то такой же черный и кошмарный, и между домами сверкнула молния. Что-то зашипело и засвистело, а потом зеленоватые искры по высокой дуге пронеслись над головами квенделей и поразили скалящихся волков. Снег поднялся клубами. Хищники отпрыгнули и остановились, готовые снова броситься в атаку.

Переулок наполнился серебристым сверкающим маревом. Из хлопьев снега и дыма появились очертания огромного черного коня, который бежал в упряжке и тянул за собой повозку. На спине могучего животного сидел всадник в развевающемся плаще, его белые волосы и длинная борода метались на ветру. Он размахивал палкой, как старик Пфиффер факелом, и выглядел таким же сердитым. Квендели застыли, пригвожденные к месту, между волками и странным всадником.

– Прочь, создания тумана, тьмы и ночи! – крикнул он властным голосом. – Темная паутина, прочь! Убирайтесь, тролли, вам здесь не место! Прочь!

С этими словами Себастьян Эйхен-Райцкер спрыгнул с коня и широкими шагами направился к дрожащим квенделям, на ходу швырнув что-то над их головами. Снова вспыхнули искры, отгоняя волков за стену света.

– Себастьян! – произнес старик Пфиффер срывающимся голосом и наконец опустил факел. – Себастьян, ты как раз вовремя. Еще немного – и было бы поздно!

– Быстрее, – прорычал смотритель моста из Запрутья так свирепо, что Биттерлингу показалось, будто их спаситель и сам стал похож на волка. – Забирайтесь в повозку, и давайте убираться отсюда! Я не смогу долго сдерживать их своей слабой магией, а зло сейчас ползет со всех сторон!

Он указал за спину, и остальные поняли, что имелось в виду. Из окружающей темноты появились тени. Они уже начали подниматься и обретать форму. Три волка вновь приблизились, и в их глазах заплясал убийственный блеск.

– Клянусь черными мухоморами, быстрее! – снова зашипел Себастьян. – Если хотите жить!

Собрав последние силы, шестеро квенделей забрались на старую повозку и плотно прижались друг к другу. На дне лежал сверток, слегка присыпанный снегом. От него сильно пахло дымом.

Карлман и Биттерлинг сразу же узнали скрипучий экипаж хранителя моста. Это была та самая повозка, которая стояла во дворе перед «Старой липой» в день заседания совета. Они искренне понадеялись, что та не развалится по дороге. Хранитель моста вскочил на коня, который яростно фыркал и, похоже, как и хозяин, ничего не боялся.

– Мы здесь не развернемся! – с отчаянием крикнула Гортензия. – Переулок слишком узкий!

– Пригнитесь! – отрывисто приказал Себастьян, обернувшись. Хмуро взглянув на Карлмана и Энно, он