— Ты врешь?

— Отвечай.

Ему захотелось ее придушить.

— Если врешь, то ты даже не представляешь как я разозлюсь, поскольку, что бы ни говорил, я хочу от тебя ребенка. Скажи мне правду немедленно!

Ее взгляд неожиданно исполнился удивительной нежности.

— Правда? Ты действительно хочешь ребенка?

Теперь Патрик принял воинственный вид.

— Не морочь мне голову, Люси. Это слишком важно.

Она отвернулась.

— Мама! Папа!

— Мы здесь, — прогремел мужской голос откуда-то из другой комнаты.

Он действительно был готов убить ее, но сначала ему пришлось проследовать за ней через весь шикарный дом на просторную, залитую солнцем кухню, где пахло кофе и свежей сдобой. В эркере у квадратного окна с видом на осенний сад стоял стол. Президент Джорик сидела у стола, раскрыв перед собой «Уолл-стрит джорнал», рядом лежала еще одна газета. Хозяйка дома была в белом халате и серых тапочках. Даже без макияжа она была красива и уж точно производила впечатление. Ее муж сидел напротив в джинсах и толстовке, подходящих как раз для субботнего утра. Хотя она уже причесалась, он еще не успел даже побриться. Панда изо всех сил надеялся, что они как раз пьют по второй чашке кофе, иначе все могло пройти еще хуже, чем он ожидал.

— Мама, папа, помните Патрика Шейда? — Люси произнесла его имя так, будто говорила о протухшем мясе. — Мой сторожевой пес.

Он не мог позволить себе проникнуться благоговением к любому из них и просто кивнул.

Президент Джорик отложила «Уолл-стрит джорнал». Мэтт Джорик закрыл айпад и снял очки. Панда задался вопросом, знают ли они о ребенке… и был ли ребенок в принципе. По крайней мере его избавили от присутствия сестер и брата. Была суббота, видимо, они еще спали. Он пожалел, что родители вставали так рано.

— Мадам, — произнес он. — Мистер Джорик.

Люси жаждала крови. Она плюхнулась в пустое кресло рядом с отцом, а Панда остался стоять перед ними, как простолюдин перед королевским семейством. Она яростно уставилась на мать.

— Никогда не угадаешь, что он только что сказал. Он сказал, что женится на мне, если я этого хочу.

Президент Джорик в самом деле закатила глаза. Ее муж покачал головой.

— Это еще глупее, чем я думал.

— Он не глупый. — Люси положила ноги на деревянную перекладину под столом. — Он… Ладно, он немного глуповат, как и я. Зато у него большое сердце.

Панда был сыт по горло. Он метнул на Люси самый грозный взгляд, который мог изобразить, потом повернулся к родителям.

— Прошу у вас согласия на наш брак.

Люси прищурила глаза.

— Ты бежишь впереди паровоза. Сначала придется объяснить, почему ты этого недостоин.

До сих пор он не понимал, что Люси творит, но это понял. Она хотела, чтобы он обнажил свои раны.

— Хотите кофе, Патрик? — Президент Джорик указала на кофейник на кухонной стойке.

— Нет, мэм.

Она была верховным главнокомандующим, и он осознал, что по привычке встал по стойке «смирно». В этом положении ему было комфортно, и он так и стоял: ноги вместе, грудь колесом, взгляд вперед.

— Я вырос в рабочих районах Детройта, мэм. Мой отец продавал наркотики, а мать была наркоманкой и потакала своей привычке, как могла. Я и сам готовил наркотики. У меня судимость за преступления, совершенные в подростковом возрасте, я жил в приемных семьях и потерял брата в уличной перестрелке, когда он был еще ребенком. Я едва закончил среднюю школу, потом отправился в армию. Служил в Ираке и Афганистане, а потом поступил в полицию Детройта. — Он собирался выложить все, даже если это его погубит. — Я получил диплом в Университете Уэйна, и…

— Университетское образование… — перебила Люси. — Между прочим, степень магистра. Раньше это меня беспокоило, но я решила закрыть на это глаза.

Она специально заставляла его нервничать, но Патрик испытывал какую-то почти извращенную радость оттого, что ему пришлось все выложить. Он встал в стойку «вольно», сцепив руки за спиной, вперив взгляд в пространство поверх их голов.

— Как я сказал, Университет Уэйна. Мне лишь раз удалось приблизиться к университету Лиги плюща, когда охранял голливудскую актрису на футбольной игре Гарварда против Йеля.

— Он умеет вести себя за столом, — вставила Люси. — И давайте посмотрим правде в глаза: он сексуален.

— Это я вижу, — согласилась ее мать удивительно чувственным голосом, так что Патрик задумался: насколько они с Люси не похожи друг на друга.

Он продолжал:

— Бывали времена, когда пил слишком много и часто ввязывался в драки. — Он сжал руки в кулаки за спиной. — Но самое главное, что вы должны знать… — Он заставил себя посмотреть на них. — У меня были проблемы с ПТСР. — Он сглотнул. — Похоже, я смог их преодолеть, но рисковать не хочу, поэтому снова хожу на консультацию. Довольно долго я боялся привязаться к кому-нибудь, опасаясь, что могу причинить этому человеку боль, но больше у меня нет такого ощущения. Правда, я ругаюсь и у меня плохой характер.

Президент Джорик бросила взгляд на супруга.

— Неудивительно, что она полюбила его. Он совсем как ты.

— Хуже, — сказала Люси.

Мистер Джорик откинулся на спинку кресла.

— Поверю тебе на слово.

Панда не хотел дать этой троице возможность отвлечь его. Он расцепил руки.

— Учитывая мое прошлое, не сомневаюсь, что не такого мужа вы желали для своей дочери.

— Мистер Шейд, ваше прошлое не новость ни для Мэтта, ни для меня, — сказала президент. — Вы ведь не думаете, что мы наняли бы вас, если бы не узнали о вас все.

Это не должно было его удивить, но все же удивило.

— Вы получили много наград, — сказала она. — Вы храбро служили своей стране, и у вас образцовая репутация в полицейском управлении Детройта.

— Но, — вставила Люси, — иногда ведет себя как полный идиот.

— Ты тоже, — заметил отец.

Панда вытянул руки по швам.

— К тому же я очень сильно люблю вашу дочь. Как видите. Потому что, если бы не любил, то можете, черт возьми, не сомневаться… Простите, мэм. Я не пошел бы на все это. А теперь при всем уважении к вам позвольте поговорить с Люси наедине.

Миз Возможно-я-беременна-возможно-нет вдруг приняла усталый вид.

— Сначала поешь кексов. Ты любишь кексы.

— Люси! Немедленно. — Он кивнул на дверь.

Она еще не закончила экзекуцию, поэтому целую вечность вылезала из кресла с видом хандрящего подростка, который, похоже, особенно веселил ее родителей.

— А ведь она была такой милой девочкой, — обратилась ее мать к отцу.