– И что же произошло?

– Тарногол почему‐то сбежал с ужина. Какое поразительное совпадение, не правда ли? Как будто он знал о наших планах!

– В тот вечер Жан-Бенедикт сбил Анастасию, – сообразила Шарлотта. – Мы с сестрой пошли на органный концерт, а Жан-Бенедикт заболел.

– Он и не думал болеть. Во сколько ты ушла?

– Рано, потому что мы с сестрой договорились поужинать перед концертом.

– Как только ты уехала, Жан-Бен, переодевшись Тарноголом, отправился в “Отель де Берг”. Я столкнулся с ним на лестнице, он прошел мимо меня. Ему внезапно стало дурно, и он вместо себя послал на ужин Левовича. Сейчас я понимаю, что это не было случайностью. Выйдя из отеля в маске Тарногола, Жан-Бен спрятался в своей машине на набережной Де Берг, принял свой обычный вид и дальше действовал по плану.

– Но зачем?

– Во-первых, чтобы я увидел его после ужина и не догадался о его тайне. Он бы с невинным видом спросил меня, где Тарногол. Но я думаю, ему пришла в голову другая идея – избавиться от Левовича.

– От Левовича?

– Вряд ли Жан-Бен, он же Тарногол, просто так попросил Левовича заменить его. Он подозревал, что тот, скорее всего, выйдет потом к озеру немного проветриться. И оказался прав. Увидев нас с Левовичем перед отелем, Жан-Бен ни секунды не колебался, он твердо решил привести свой замысел в исполнение. Ему не терпелось устранить Левовича. Это было бы идеальное убийство, без свидетелей. На случай, если бы вдруг ему стали задавать вопросы, он обеспечил себе прекрасное алиби, которое ты же и подтвердила бы: он заболел и провалялся весь вечер в постели. Мне бы он заявил, что, приняв Левовича за Тарногола, следовал сценарию, который я сочинил. Поэтому я, сам по уши в дерьме, держал бы язык за зубами. Но его идея не сработала – когда он выехал на набережную, мимо шла Анастасия, и он ее сбил.

– А зачем ему было убивать Левовича?

– Чтобы стать президентом. Жан-Бен и так уже имел неограниченную власть, будучи дважды членом совета банка, даже трижды – вместе с отцом. Он наверняка придумал, как обойти последнюю волю моего отца и официально взять банк под свой контроль. Но он не мог совершить этот переворот, имея противником Левовича. Левовича он бы не победил.

Шарлотта Хансен побледнела и долго не могла выговорить ни слова.

– У меня это не укладывается в голове, – наконец пробормотала она.

Но Макер явно собрался ее добить:

– В тот проклятый вечер тринадцатого декабря, после аварии, ты приехала в больницу, и потом мы все пришли к нам домой, помнишь?

– Да, конечно.

– Как ты добиралась в больницу?

– Я взяла машину сестры. Она поставила ее прямо у “Виктория-холла”. Я так спешила, что она отдала мне ключи, и мы договорились, что я верну ей машину на следующий день.

– То есть, когда той ночью вы ушли от меня, Жан-Бен сел в свою машину, а ты – в машину сестры. Вы ехали друг за другом?

– Не помню уже… Почему ты спрашиваешь?

– Потому что сразу после вашего отъезда у ворот моего дома появился Тарногол. Свежий как огурчик, притом что ему якобы в отеле стало плохо. Потом, за все выходные в “Паласе Вербье” я ни разу не видел Жан-Бена и Тарногола вместе, вплоть до заключительного заседания совета банка в субботу, в конце дня. То есть с самого начала всем заправлял Жан-Бен.

Уходя от Макера, Шарлотта Хансен нервничала еще больше, чем до встречи с ним. Выехав за ворота – причем ее автомобиль несколько раз глох, словно откликаясь на ее состояние, – она не заметила припаркованную на обочине полицейскую машину без опознавательных знаков, которая следовала за ней весь день.

Макер сидел в будуаре. Он был сражен. Снова и снова он прокручивал в уме свой последний разговор с Вагнером в феврале. Тот оказался прав насчет Жан-Бенедикта.

Он схватил со стола музыкальную шкатулку и уставился на нее. “Если я когда‐нибудь смогу вам пригодиться, – сказал Вагнер, – просто заведите ее”.

Макер осторожно покрутил рукоятку.

Постепенно, чуть ли не в такт металлическим аккордам знаменитой мелодии из финала первого действия “Лебединого озера”, из‐под зубчатого колесика шкатулки начала медленно выползать бумажка с номером телефона.

Макер подумал, что пора звать на помощь.

В то же самое время на Корфу Анастасия и Лев купались в бирюзовых водах Ионического моря, наслаждаясь лучами вечернего солнца.

Анастасия остановилась на мгновение, глядя на бухту и деревню вдалеке у скал. Она казалась задумчивой. Лев подплыл к ней и обнял ее.

– Все в порядке? – спросил он. – Что‐то ты сегодня молчаливая.

– Все хорошо.

– Это из‐за нашего вчерашнего разговора? Если ты действительно не хочешь, чтобы я занимался афинским филиалом, я откажусь.

– Не волнуйся, все хорошо, честное слово.

Она поцеловала его, чтобы он замолчал.

Она тревожилась из‐за него. Она чувствовала, что Лев что‐то скрывает. Она не могла отделаться от мысли о своем пистолете, о том самом золотом пистолете, который она положила в сумку в Женеве, но не обнаружила его, прилетев на Корфу. Сумка стояла у Льва в “Паласе”, и только он имел к ней доступ.

Анастасия так и не осмелилась заговорить с ним об этом. В глубине души она не желала ничего знать. Потому что всякий раз, вспоминая о пистолете, она думала о том, что произошло четыре месяца назад в “Паласе Вербье”. Жан-Бенедикт пришел в номер к Макеру и потребовал уступить ему пост президента, угрожая сдать его. А потом она узнала правду о Синиоре Тарноголе.

Было начало мая. В жаркий полдень Анастасия в одиночестве гуляла по историческому центру Корфу. Лев уехал на целый день. Согласившись в прошлом месяце возглавить афинский филиал Эвезнер-банка, он каждый вторник рано утром улетал с Корфу и возвращался домой к обеду. В этот раз, по просьбе Макера, он отправился к нему в Женеву, обсудить сложившуюся ситуацию.

В полутора тысячах километров оттуда Женева сияла в щедром весеннем солнце.

Макер и Лев заканчивали обед на террасе стейк-хауса “Ред Окс”, на бульваре Траншей. Кроме них тут никого не было, они пришли довольно поздно – Макер не захотел отменять еженедельный сеанс с доктором Казаном, да и ресторан этот выбрал потому, что он находился по соседству с кабинетом психоаналитика.

– Я рад, что тебе нравится в Афинах, – сказал Макер. – Приятный город, правда?

– Очень. Мне там хорошо.

– Где ты конкретно живешь?

– В районе Колонаки, у подножия Ликавита. Недалеко от центра.

Макер покивал с наигранным восхищением. Лев взглянул на часы:

– Мне пора в аэропорт, так что, если у тебя остались вопросы, давай.