— А вы? — небрежно спросил он. — Что васпривело сюда?

— Искал одного человека.

— Я с ним знаком?

— Нет.

— И вы его нашли?

— Нет.

Патрон неторопливо кивнул, оценив мою неразговорчивость.

— У меня впечатление, будто я задерживаю вас противволи, друг мой.

— Я немного устал, и только.

— В таком случае не буду больше отнимать у вас время. Япорой забываю, что хотя сам наслаждаюсь вашим обществом, вы, возможно, не ввосторге от моего.

Я заученно улыбнулся и, воспользовавшись моментом, встал. Явидел свое отражение в его зрачках — бледная кукла, затянутая в темный омут.

— Поберегите себя, Мартин. Пожалуйста.

— Непременно.

Поклонившись на прощание, я направился к выходу. Удаляясь, яслышал, как захрустел на его зубах очередной кусок сахара.

По пути к бульвару Рамбла я заметил, что маркизы «Лисео»ярко освещены и длинная вереница машин под присмотром целого полка шоферов в униформахвыстроилась вдоль тротуара. Судя по афишам, давали «Cosi fan tutte»,[56] и мне стало интересно, решился ли Видаль покинуть замок,чтобы явиться на свидание с прекрасным. Я провел смотр шоферам, собравшимся вкружок посреди улицы, и вскоре заметил Пепа. Я подозвал его жестами.

— Что вы тут делаете, сеньор Мартин?

— Где?

— Сеньор в театре, смотрит спектакль.

— Я не о доне Педро. Кристина. Сеньора Видаль? Где она?

Бедняга Пеп сглотнул.

— Я не знаю. Никто не знает.

Он объяснил, что Видаль ищет Кристину уже несколько недель,а его отец, патриарх клана, также поднял на ноги прикормленных полицейских издепартамента, чтобы они установили ее местонахождение.

— Сначала сеньор думал, что она с вами…

— Она не звонила, не присылала писем или телеграмм?

— Нет, сеньор Мартин. Клянусь. Мы все очень волнуемся,а сеньор… По правде говоря, сколько я его знаю, я не видел сеньора таким…Сегодня он вышел в первый раз с тех пор, как ушла сеньорита, то есть сеньора…

— Не помнишь, Кристина хоть что-нибудь говорила передтем, как уехать с виллы «Гелиос»?

— Пожалуй… — начал Пеп, понизив голос дошепота. — Я слышал, как она ссорилась с сеньором. И она очень грустила. Многовремени проводила в одиночестве. Писала письма и относила их на почту, котораянаходится на бульваре Королевы Элисенды.

— Ты ни разу с ней не разговаривал с глазу на глаз?

— Однажды, незадолго до ее ухода, сеньор велел мнеотвезти ее к врачу.

— Она болела?

— Не могла спать. Доктор выписал ей капли лауданума.

— Она ничего не сказала по дороге?

Пеп передернул плечами.

— Спрашивала о вас. Не слышал ли я новостей, не видалли вас.

— И все?

— Она выглядела очень печальной и расплакалась. Когда яспросил, что случилось, она призналась, что очень скучает по отцу, сеньоруМануэлю…

И тогда меня осенило, и я обругал себя за то, что несообразил раньше. Пеп удивленно на меня посмотрел и спросил, чему я улыбаюсь.

— Вы знаете, где она? — полюбопытствовал он.

— Кажется, да, — пробормотал я.

Мне послышался голос, выкликавший Пепа через дорогу, и вфойе «Лисео» возникла тень знакомых очертаний. Видаль не высидел даже до концапервого акта. Пеп тотчас оглянулся, отвечая на зов хозяина, и, прежде чем онпосоветовал мне исчезнуть, я уже растворился в ночи.

6

Даже издалека эта картина явно не сулила ничего хорошего:кончик папиросы тлел в ночной синеве, темные фигуры подпирали стену, сливаясь сее черной поверхностью, и дыхание клубами пара вырывалось изо рта трехсубъектов, стороживших портал дома с башней. Инспектор Виктор Грандес и еговерные псы, агенты Маркос и Кастело, составляли почетный встречающий эскорт. Отом, что произошло, догадаться было нетрудно. Не вызывало сомнений, что телоАлисии Марласки уже обнаружили на дне бассейна в ее доме в Саррии и моикотировки в черном списке взлетели до небес. Едва заметив полицейских, я замер,растворившись в уличной тени. Стоя метрах в пятидесяти от них, я выждал парумгновений, желая удостовериться, что они меня еще не увидели. В тусклом светефонаря, висевшего над входом, я хорошо различал профиль Грандеса. Я медленноотступил, прячась под покровтемноты, заливавшей улицы, и юркнул в первый жепереулок, затерявшись в путаном лабиринте пассажей и арок квартала Рибера.

Через десять минут я стоял у дверей Французского вокзала.Билетные кассы уже закрылись, однако вдоль перронов под высоким куполом изстекла и металла стояло несколько составов. Взглянув на табло, я убедился, чтосбылись мои наихудшие опасения: по расписанию до завтра поездов не было. Я немог вернуться домой, рискуя столкнуться с Грандесом и компанией. Интуиция мнеподсказывала, что теперь меня возьмут в комиссариате на полный пансион, и дажевмешательство и связи адвоката Валеры не помогут извлечь меня оттуда так желегко, как в прошлый раз.

Я решил переночевать в ближайшей гостинице, находившейсянапротив здания Биржи на пласа Паласио. По легенде, там прозябали живые трупызаядлых игроков на бирже, с кем жадность и скверное знание арифметики сыгрализлую шутку. Я выбрал эту берлогу, полагая, что самому черту не придет в головуменя там искать. Я зарегистрировался под именем Антонио Миранда и заплатилвперед. Портье, внешне напоминал моллюска, вросшего, как в раковину, в каморку,служившую регистрационной конторкой, бельевой и сувенирной лавкой. Он снабдилменя ключом и куском мыла марки «Сид-воитель», распространявшего сильный запахщелока и, по-моему, побывавшего в употреблении. Портье также сообщил, что, еслия желаю провести время в женском обществе, он пришлет ко мне служанку попрозвищу Косуля, как только та вернется домой с мифического собрания.

— Она вас возродит, — заверил он.

Я отказался, сославшись на начинающийся прострел, и, пожелавпортье доброй ночи, устремился к лестнице. Интерьером и размерами комнатапоходила на саркофаг. Одного взгляда хватило, чтобы я проникся решимостью спатьодетым поверх матраца, вместо того чтобы лечь в постель и побрататься сводившейся в простынях живностью. Я укрылся протертым до дыр одеялом, обнаруженнымв шкафу (оно воняло всего лишь нафталином), и погасил свет, пытаясьпредставить, что нахожусь в номере-люкс, какой вполне по карману человеку ссотней тысяч франков на банковском счету. Я почти не сомкнул глаз.

Я покинул гостиницу утром и поспешил на вокзал. Купив билетпервого класса, я надеялся отоспаться после бессонной ночи, проведенной в этомклоповнике. До отхода поезда оставалось двадцать минут, и я, воспользовавшисьслучаем, направился к длинному ряду телефонных кабинок. Я назвал девушке на коммутатореномер телефона соседей Рикардо Сальвадора, который он мне дал.