В первый раз сходились они после встречи их в коридоретрактира. Пораженный внезапным появлением Рогожина, князь некоторое время немог собраться с мыслями, и мучительное ощущение воскресло в его сердце. Рогожинвидимо понимал впечатление, которое производил; но хоть он и сбивался вначале,говорил как бы с видом какой-то заученной развязности, но князю скоропоказалось, что в нем не было ничего заученного и даже никакого особенногосмущения: если была какая неловкость в его жестах и разговоре, то разве толькоснаружи; в душе этот человек не мог измениться.

— Как ты… отыскал меня здесь? — спросил князь, чтобычто-нибудь выговорить.

— От Келлера слышал (я к тебе заходил), “в парк-де пошел”:ну, думаю, так оно и есть.

— Что такое “есть”? — тревожно подхватил князь выскочившееслово.

Рогожин усмехнулся, но объяснения не дал.

— Я получил твое письмо, Лев Николаич; ты это всё напрасно…и охота тебе!.. А теперь я к тебе от нее: беспременно велит тебя звать; что-тосказать тебе очень надо. Сегодня же и просила.

— Я приду завтра. Я сейчас домой иду; ты… ко мне?

— Зачем? Я тебе всё сказал; прощай.

— Не зайдешь разве? — тихо спросил его князь.

— Чуден ты человек, Лев Николаич, на тебя подивиться надо.

Рогожин язвительно усмехнулся.

— Почему? С чего у тебя такая злоба теперь на меня? —грустно и с жаром подхватил князь. — Ведь ты сам знаешь теперь, что всё, что тыдумал, не правда. А ведь я, впрочем, так и думал, что злоба в тебе до сих порна меня не прошла, и знаешь почему? Потому что ты же на меня посягнул, оттого излоба твоя не проходит. Говорю тебе, что помню одного того Парфена Рогожина, скоторым я крестами в тот день побратался; писал я это тебе во вчерашнем письме,чтобы ты и думать обо всем этом бреде забыл и говорить об этом не зачинал сомной. Чего ты сторонишься от меня? Чего руку от меня прячешь? Говорю тебе, чтовсё это, что было тогда, за один только бред почитаю: я тебя наизусть во весьтогдашний день теперь знаю, как себя самого. То, что ты вообразил, несуществовало и не могло существовать. Для чего же злоба наша будетсуществовать?

— Какая у тебя будет злоба! — засмеялся опять Рогожин вответ на горячую, внезапную речь князя. Он действительно стоял сторонясь отнего, отступив шага на два и пряча свои руки.

— Теперь мне не стать к тебе вовсе ходить, Лев Николаич, —медленно и сентенциозно прибавил он в заключение.

— До того уж меня ненавидишь, что ли?

— Я тебя не люблю, Лев Николаич, так зачем я к тебе пойду?Эх, князь, ты точно как ребенок какой, захотелось игрушки — вынь да положь, адела не понимаешь. Это ты всё точно так в письме отписал, что и теперьговоришь, да разве я не верю тебе? Каждому твоему слову верю и знаю, что тыменя не обманывал никогда и впредь не обманешь; а я тебя всё-таки не люблю. Тывот пишешь, что ты всё забыл, и что одного только крестового брата Рогожинапомнишь, а не того Рогожина, который на тебя тогда нож подымал. Да почему ты-томои чувства знаешь? (Рогожин опять усмехнулся.) Да я, может, в том ни разу стех пор и не покаялся, а ты уже свое братское прощение мне прислал. Может, я втот же вечер о другом совсем уже думал, а об этом…

— И думать забыл! — подхватил князь: — да еще бы! И бьюсь обзаклад, что ты прямо тогда на чугунку и сюда в Павловск на музыку прикатил, и втолпе ее точно так же как и сегодня следил да высматривал. Эк чем удивил! Да небыл бы ты тогда в таком положении, что об одном только и способен был думать,так, может быть, и ножа бы на меня не поднял. Предчувствие тогда я с утра ещеимел, на тебя глядя; ты знаешь ли, каков ты тогда был? Как крестами менялись,тут, может, и зашевелилась во мне эта мысль. Для чего ты меня к старушке тогдаводил? Свою руку этим думал сдержать? Да и не может быть, чтобы подумал, а тактолько почувствовал, как и я… Мы тогда в одно слово почувствовали. Не подыми тыруку тогда на меня (которую бог отвел), чем бы я теперь пред тобой оказался?Ведь я ж тебя всё равно в этом подозревал, один наш грех, в одно слово! (Да неморщись! Ну, и чего ты смеешься?) “Не каялся!” Да если б и хотел, то, можетбыть, не смог бы покаяться, потому что и не любишь меня вдобавок. И будь я какангел пред тобою невинен, ты всё-таки терпеть меня не будешь, пока будешьдумать, что она не тебя, а меня любит. Вот это ревность, стало быть, и есть. Атолько вот что я в эту неделю надумал, Парфен, и скажу тебе: знаешь ли ты, чтоона тебя теперь, может больше всех любит, и так даже, что чем больше мучает,тем больше и любит. Она этого не скажет тебе, да надо видеть уметь. Для чегоона в конце-концов за тебя всё-таки замуж идет? Когда-нибудь скажет это тебесамому. Иные женщины даже хотят, чтоб их так любили, а она именно такогохарактера! А твой характер и любовь твоя должны ее поразить! Знаешь ли, чтоженщина способна замучить человека жестокостями и насмешками, и ни разуугрызения совести не почувствует, потому что про себя каждый раз будет думать,смотря на тебя: “вот теперь я его измучаю до смерти, да зато потом ему любовьюмоею наверстаю…” Рогожин захохотал, выслушав князя.

— Да что, князь, ты и сам как-нибудь к этакой не попал ли? Якое-что слышал про тебя, если правда?

— Что, что ты мог слышать? — вздрогнул вдруг князь иостановился в чрезвычайном смущении.

Рогожин продолжал смеяться. Он не без любопытства и, можетбыть, не без удовольствия выслушал князя; радостное и горячее увлечение князяочень поразило и ободрило его.

— Да и не то что слышал, а и сам теперь вижу, что правда, —прибавил он; — ну когда ты так говорил, как теперь? Ведь этакой разговор точнои не от тебя. Не слышал бы я о тебе такого, так и не пришел бы сюда; да еще впарк, в полночь.

— Я тебя совсем не понимаю, Парфен Семеныч.

— Она-то давно еще мне про тебя разъясняла, а теперь ядавеча и сам рассмотрел, как ты на музыке с тою сидел. Божилась мне, вчера исегодня божилась, что ты в Аглаю Епанчину как кошка влюблен. Мне это, князь,всё равно, да и дело оно не мое: если ты ее разлюбил, так она еще не разлюбилатебя. Ты ведь знаешь, что она тебя с тою непременно повенчать хочет, словотакое дала, хе-хе! Говорит мне: “без евтого за тебя не выйду, они в церковь, имы в церковь”. Что тут такое, я понять не могу и ни разу не понимал: или любиттебя без предела, или… коли любит, так как же с другою тебя венчать хочет?Говорит: “хочу его счастливым видеть”, значит, стало быть, любит.

— Я говорил и писал тебе, что она… не в своем уме, — сказалкнязь, с мучением выслушав Рогожина.

— Господь знает! Это ты, может, и ошибся… она мне, впрочем,день сегодня назначила, как с музыки привел ее: через три недели, а может, ираньше, наверно, говорит, под венец пойдем; поклялась, образ сняла, поцеловала.За тобой, стало быть, князь, теперь дело, хе-хе!