Энтони мотнул головой и уткнулся лицом ей в волосы.

— Не сердитесь на меня, angelo mio, — глухо попросил он. — Я никогда не был так счастлив, как рядом с вами, и все время боюсь, что это не может быть правдой. Ищу подвох и сам все порчу. Но клянусь вам, что больше никогда не усомнюсь в вашем ко мне расположении и верности вашего большого и чистого сердца!

Элизабет не ответила, не желая спугнуть словами трепетность момента, но всей душой отзываясь на его признания, и впитывая их, и веря им. Дождалась, когда дыхание Энтони выровняется, убедилась, что тоже овладела собой, и только потом подняла глаза. Коснулась пальцами его висков, скул, щек, осторожно поглаживая, словно бы приручая, но Энтони от этих нежностей только вновь разгорелся не хуже огня в восстановленном камине. Понимала ли она, какую власть над ним имеет? Догадывалась ли, какие сны ему снятся и как он жаждет воплотить их в реальность? Предполагала ли, что после свадьбы он ни за что не удовлетворится ролью отца семейства и сделает все, чтобы она познала истинные прелести супружеской жизни? Ее страстность, ее отзывчивость, ее сумасбродство давали Энтони надежду на жаркие ночи — но и лишали всяких сил сопротивляться ей. А уж после ссоры и столь сладкого примирения кровь в жилах бурлила без всякого застенчивости.

— На кого вы похожи, мистер Рид? — с очаровательнейшим упреком спросила Элизабет и принялась перевязывать его шейный платок, который какой-то час назад в спешке никак не желал поддаваться Энтони. — Сразу видно, что вы закоренелый холостяк. Супруга никогда не выпустила бы вас из дома в подобном виде.

Энтони улыбнулся, почему-то различив в этих фразах жалобу на слишком далекую свадьбу.

— Я ждал, когда мой ангел сумеет меня полюбить, — перехватывая ее руку и снова поднося ее к губам, ответил он. — Не станете же вы упрекать меня за терпение?

— Вы называете это терпением? — лукаво уточнила Элизабет, чувствуя, что с пальцев он перебрался на ее висок и явно намеревался проделать путь к губам. — А между тем у меня к вам несметное количество вопросов, и до окончания дождя я хочу услышать на них ответы.

— Как бы я желал, чтобы он никогда не заканчивался, — пробормотал Энтони, уже обжигая дыханием ее губы. — И мне никогда не пришлось бы вас отпускать…

Глаза закрылись сами. Да, Элизабет хотела его поцелуев, ничуть не насытившись теми, с которых началась их сегодняшняя встреча. Они пропустили две недели, и разве все ее вопросы не стоили этих восхитительных мгновений, когда он с такой нежностью и такой страстью присваивал ее себе, лаская, волнуя, избавляя от всех горестей и совершенно лишая благоразумия? Вряд ли, конечно, Джозеф, при всей его непосредственности, решился бы заглянуть в кабинет мистера Рида без стука, и все же… все же…

— Энтони…

— La mia anima, la mia felicita*, - низким голосом выговорил он. — Что вы со мной делаете! Я должен сохранять хладнокровие в вашем присутствии и выглядеть равнодушным и невозмутимым. Я не умею быть к вам равнодушным, Лиз! Я никогда в жизни не смогу быть к вам равнодушным!

— Только попробуйте! — с трудом возвращаясь на землю, пригрозила Элизабет. — Ангел мигом превратится в демона и самым жестоким способом разъяснит вам, сколь нехорошо сводить с ума бедных провинциалок, а потом пытать их своим безразличием даже из самых благих побуждений!

Энтони не справился с довольной улыбкой. Ее взаимность была тем слаще, чем невозможней она когда-то казалась, и так и тянуло спросить, какую же месть могла придумать для него Элизабет. Почему-то чудилось, что она говорила вовсе не об обиде, а о новом искушении, не уступить которому у него ни за что не получится.

— А между тем я пытаюсь дать вам возможность озвучить свои бесконечно важные вопросы, — в подражание ей заметил он. — Обещаю, что мне достанет спокойствия и здравомыслия еще на четверть часа, чтобы выслушать вас, но все же советую поторопиться: ваше очарование пробивает мою броню куда быстрее, чем требуется.

Энтони был уверен, что она поддержит его игру и ответит с не меньшим лукавством, однако Элизабет неожиданно освободилась из его объятий и, достав из лежавшей на кресле сумочки серый прямоугольник, положила его на стол. Озадаченный ее серьезностью, Энтони молча шагнул вперед и, даже не беря карточку в руки, выхватил взглядом красующуюся на ней надпись: «Т.Б. Кейн. Отлов и уничтожение животных, птиц, гадов». В секунду осознал, кому могла принадлежать такая визитка, и ошеломленно уставился на Элизабет.

— Вы… знаете?..

Она кивнула и в волнении прошлась по кабинету. Энтони замер у стола, не зная, с чего начать. Сотни мыслей и предположений роились в его голове, и он тщетно пытался ухватить за хвост нужный вопрос, который позволил бы ему безболезненно выяснить у любимой, что именно ей известно и что она обо всем этом думает.

— Когда вы вчера вспылили… — стараясь перебороть одолевающие эмоции и все объяснить, проговорила Элизабет. — Ваши слова заставили меня усомниться в искренности Эшли. Я знаю, вы не стали бы обвинять человека в подобных грехах из одной лишь неприязни к нему. Значит, у вас были какие-то подозрения и, скорее всего, небезосновательные. Мне пришлось… Я, конечно, нехорошо поступила, напоив Эшли снотворным, чтобы проверить, есть ли у него жар… — тут она осеклась, увидев, что Энтони смотрит на нее с совершенно явным восхищением и столь же откровенным обожанием. Зарделась, догадываясь о причине. Он же шагнул вперед и вопреки своему обещанию заключил ее в объятия.

— Лиз, вы чудо! — от души выдохнул он. Элизабет обхватила его за талию, приникла к груди. В конце концов, разоблачение Эшли ждало своего часа не один день. Подождет и еще несколько минут. — Я всегда знал, что вы чудо! Смогу ли я когда-нибудь оправдаться перед вами?

— Быть может, если вы не станете от меня ничего скрывать, ни вам, ни мне не придется так часто оправдываться? — осторожно заметила она. — Я предполагаю, что вы не хотели расстраивать меня горькой правдой о кузене, и благодарна вам за заботу. Только мне куда как больнее ссориться с вами из-за непонимания, нежели с Эшли — из-за его очередных причуд.

Энтони прижался губами к ее лбу, принимая решение. Стоило ли рассказать ей всю правду или ограничиться лишь последней гадостью Ходжа? У Энтони по-прежнему не было никаких доказательств его вины, а Элизабет, считающая кузена лишь мелким пакостником, вряд ли рассчитывала услышать, что он едва не довел ее отца до тюрьмы. Но с другой стороны — она так правильно поняла мотивы молчания Энтони, не обидевшись на него за скрытность, не укорив за неумение держать себя в руках, что грешно было сомневаться в ее способности здраво принять и новые проблемы. И потом — она опоила Ходжа снотворным и каким-то немыслимым образом раздобыла визитную карточку его помощника — нет, Элизабет не заслуживала очередной лжи. Он все ей расскажет и предложит самой решать, на чью сторону встать. И будет надеяться на ее расположение.

— Боюсь, дело не только в причудах, Лиз, — покачал он головой, не размыкая объятий. — Если вы потребуете от меня доказательств, мне нечего будет вам предъявить. Поэтому вы вправе не поверить моим домыслам и даже обвинить меня в предвзятости, учитывая наше соперничество с мистером Ходжем…