Он приехал через тридцать минут, внимательно выслушал меня, и, посовещавшись, они отправились на судно посмотреть на "гвоздь вопроса". Стало понятно, что этот человек мало чем поможет, и я набрал из списка телефон приемной председателя Совета Министров СССР. К удивлению, ответили почти сразу и, выслушав, попросили подождать у трубки. Минут через пять тот же голос сообщил, что они вылетают самолетом на место через час, не говоря, кто именно. К шестнадцати часам зачистку не начали, в ожидании стояли грузчики, складские работники, тальмана, крановщик и, разумеется, судно. Второй секретарь уехал, к числу работников ОБХС прибавились женщины из Народного контроля города и порта. Никто не заметил, как на причале остановилась "Волга" и из нее вышли два молодых, элегантно одетых человека. Они показали милиционеру у трапа удостоверения, и подошли к открытым трюмам. По реакции милиционера и его испуганному лицу я понял, что это гости из Москвы, сказал повару, чтобы накрыл для них обед и спустился на палубу.

Все решилось в считанные минуты. Этим людям не нужно было ничего объяснять, они попросили коносаменты и документы на сдачу груза. Старпом принес фотографии, наше последнее тайное оружие. Отозвав в сторону меня, завсклада и начальника коммерческого отдела порта, сказав остальным, что они свободны, москвичи спросили, когда судно может выйти в рейс.

Они очень торопились, в аэропорту ждал самолет, у борта — автомашина, дома, наверное, молодые жены. Шеф все же уговорил их поужинать. На борту они пробыли ровно сорок минут и, оставив мне номера телефонов, по которым можно звонить в любое время и из любого места, они заторопились. Так я познакомился с людьми знаменитого человека — Алексея Николаевича Косыгина, с которым лично встречусь через два года, но забуду поблагодарить за помощь. Неизвестно, чем бы кончилась эпопея с россыпью, однако с тех пор вопросы погрузки и выгрузки я буду держать всегда под контролем, во избежание подобных конфликтов.

С мукой мы сделаем еще два рейса, россыпи будет не меньше, но при выгрузке уже больше никто не станет задавать глупых вопросов.

Правда, до конца жизни меня будет мучить вопрос, случайной ли была встреча вечером недалеко от порта с тремя громилами, которых очень интересовал мой паспорт моряка. Шли они за мной от самого вокзала, куда я ходил звонить домой, а встретили на дамбе. Били не очень, но обшарили всего. Сняли часы и забрали немного денег, меня столкнули в воду. Часы с подарочной надписью от отчима нашли грузчики утром на дамбе, принесли на судно, потому что я стал после "мучной эпопеи" человеком в порту известным.

Через несколько лет во время стоянки в порту я встречу в городском кафе заведующую складом, угощу ее коньяком, как заслуженную пенсионерку. Она расскажет мне, что после нашего скандала с мукой в порту обнаружат организованную группу расхитителей, в которую входили работники милиции и охраны. Воровали по-крупному, вагонами, ее заставляли молчать. А меня тогда встретили по их заказу, надеялись, что паспорт моряка будет при мне. Они прекрасно знали, что без него меня в рейс не выпустят. Вмешательство работников из аппарата премьера для них было неожиданностью и привело в итоге к раскрытию хищений. От лишнего коньячка она всплакнула со словами — эти ироды могли и убить!

В марте пришла радиограмма, в которой сообщалось, что судну планируется большой, на шесть месяцев ремонт в Локсе, и к нам прибыл групповой механик Арнольд Ражев. Проверив судно от носа до кормы, опросив механиков, решили, что столь длительный срок для ремонта не нужен, а объем его может быть сильно сокращен. Стали готовить документы и обратились к руководству пароходства пойти навстречу экипажу. Начальника пароходства Г. Костылева убеждать в рациональности нашего решения долго не пришлось, добро на эксперимент было получено. Благодаря еще одному очень хорошему человеку и руководителю — директору Локсаского судоремонтного завода Льву Исааковичу Крупникову ремонт был произведен всего за двадцать суток, совсем не в ущерб дальнейшей эксплуатации судна. Нашим совместным с групповым механиком "тайным оружием" оказалась пятидесятилитровая бочка чистого медицинского спирта, купленного в "Болтоне", магазине для моряков Гданьска, хороший зерновой кофе и шоколад. Раскрывая эту "жуткую тайну", каюсь — грешен, но не корысти ради, а о судне радея да подчиненных своих любя.

Были моменты и поступки, о которых пока умолчу, но по просьбе друзей на славном теплоходе "Фергана" трудившихся еще кое-что напишу, когда для этого созрею.

Вроде и не долго работал я на судах этой серии, но многое почему-то связано со штормовыми погодами и неприятными ситуациями, которых на море не избежать. Практически не могу вспомнить ясных и солнечных дней даже летом, разве что во время стоянок в портах. Именно после всего такого начинаешь ценить уют, особенно домашний, тишину и ласку. С тех пор обязательным ритуалом возвращения домой станет горячая ванна с подогретым халатом после купанья, кресло, рюмка хорошего коньяка или рома, и непременно гаванская сигара. Может быть, это мой небольшой капитанский "бзык", как говорил моряк и писатель В.Конецкий, но понять меня может только тот, кто сам прошел через подобное.

Радист "дядя Паша" проработает на судне до его продажи. Профи из него так и не получится, по-прежнему будет обманывать по пустякам, но уже с тяжкими для себя последствиями. Уйдя на берег, на этом свете не задержится.

Повар Саша с чудной фамилией Невский уйдет с флота через несколько месяцев после моего списания, когда его мать после инсульта окажется инвалидом. Вскоре станет известным поваром в кафе и ресторанах Питера, а после смерти матери уедет на Кубу. Там будет работать по специальности в советских организациях, женится на мексиканке. Говорят, что ныне держит ресторан в Мексике на курортном побережье, так ли это, не ручаюсь. Но если так — мои наилучшие пожелания тебе, человек, приносящий радость людям!

О "Фергане" я часто вспоминаю, как о маленьком судне, на котором получил немалый опыт в своем деле и научился понимать людей, таких все-таки разных, но всегда интересных в деле, которое они любят. Прав был мой капитан на "Метростроевце" говоря, что чем ниже мостик, тем ближе к морю.

ГУТЕН ТАГ, НЕМЦЫ, Я ВЕРНУЛСЯ

Возвращение к прежнему — не конец, и только от тебя зависит,

станет ли оно полезным для тебя".

Такими словами напутствовал меня отчим, когда я узнал, что предстоит вернуться на немецкую линию уже на теплоходе "Кейла", капитан которой Уно Лииврад с подозрением на инфаркт был отстранен от работы в