Брунгильда охнула, метнулась к зеркалу. Из широкойотполированной поверхности на нее смотрела слегка бледная молодая женщинаослепительной красоты. Брунгильда попробовала улыбнуться своему отражению, исловно молния блеснула в комнате, разом осветив блеском ровных зубов. Пухлыебезукоризненно изогнутые губы сами собой раздвинулись в улыбке, молния зубовзаблистала еще ярче.

По всему дворцу челядь таскала из подвалов окорока, ветчину,колбасы, выкатывали бочки с вином, резали птицу, повара спешно разжигали огни.У коновязи не помещались кони, остальных увели в конюшню.

Брунгильда с бьющимся сердцем прошла прямым переходом междубашнями. Страж у дверей почтительно стукнул древком копья в пол, отступил отдверей. Ей почудилось в его глазах удивление. Все знают, вспомнила она. Весьдворец... да что там дворец, весь город наверняка знает, что вместо нее на ложерекса ходит ее служанка. Люди посплетничать любят, просто обожают. А кто с кемделит ложе — самая лучшая тема для пересудов.

Она повела бровью на стража перед дверью в покои рекса, тототкровенно пялится, от восторга раскрыл рот. Брунгильда толкнула дверь, в Римелюбой мужчина догадался бы открыть перед женщиной, шагнул в зал. В дальнемконце, прямо перед окном, мужчина шумно плескался над тазом, а второй поливалему из кувшина. От воды шел пар.

Брунгильда остановилась, решимость мигом улетучилась.Солнечные лучи падали на плечи и грудь рекса, каждая мышца блестела выпукло икрасиво. Насколько же он огромен, силен! Ей показалось, что снова чувствуетидущий к ней от его могучего тела сухой жар, от которого сердце начинаетколотиться чаще, дыхание останавливается, а ноги становятся ватными.

Мужчина обернулся, все лицо его было в мелких капельках.

— А, — проговорил он, — моя царственнаясупруга пришла полюбопытствовать... я ли это вернулся?

Сердце ее колотилось так шумно, что она едва расслышала егослова, но не поняла, звучала ли в них издевка, или же нечто, что ей такхотелось услышать?

— Здравствуйте, мой супруг, — ответила она какможно ровнее. — Я рада, что вы вернулись благополучно, завоевав так многоземель. Я просто зашла узнать, не нужно ли вам чего-либо?

— Спасибо, — ответил он. Ей почудилась в егосильном голосе грустная нотка. — Но я уже привык это «чего-либо» получатьот других.

Она слегка поклонилась:

— Вас чтут, мой великий супруг. Потому и готовы вампредоставить даже больше, чем «что-либо».

— Да, — согласился он. — Мне кажется, что заисключением одного-двух человек, остальные все ко мне расположены.

Оруженосец подал широкое полотенце. Фарамунд растирался быстро,брызги летели, как с большого лохматого пса после купания. Она не моглаоторвать взгляда от могучих рук, когда заводил их за голову, растирая спину.Груды мышц вздувались, перекатывались под загорелой кожей, играли, широчайшиепластины груди выглядели как выкованные из темной меди латы римского легионера.

В нижнем зале бушевал пир. Слуги сбивались с ног, бочки свином подкатывали прямо к столам, а жареных кабанов, оленей и зайцев несливереницей.

Брунгильда сама распоряжалась, когда и что подавать, ее креслорядом с Фарамундом долго оставалось пустым. Однако он, похоже, этого незаметил. По крайней мере, разговаривал со своими военачальниками, смеялся, егорука с зажатым в пальцах кубком часто выстреливала на середину стола. Со всехсторон тут же тянулись другие кубки, раздавался звон дорогого металла, виноплескало на стол, все смеялись, орали, пели.

Потом она, не дождавшись, когда ее позовут, сама пришла изаняла свое место. Фарамунд проявил несвойственную ему любезность, сам налил ейвина.

Сама, промелькнула у нее мысль. Все надо самой. Не ждать,пока позовут...

— Я вижу, — услышала она голос Фарамунда, —что город в надежных руках. Люди не только сами сыты... но и нам кое-чтоперепало.

Брунгильда позволила себе слегка улыбнуться, но так, чтобыее удивительно ровные и белые зубы все же блеснули в узкую щелочку.

— Спасибо, — ответила она музыкальнымголосом. — За оценку спасибо. Но на этих богатых землях трудно бытьбедными.

— Другие же ухитряются, — ответил он.

О чем мы говорим, подумала она смятенно. Как будто стоим наразных сторонах пропасти!

Поздно вечером, когда Фарамунд поднялся из-за стола,Брунгильда поспешно выскользнула следом. В людской пусто, все девушкиприслуживают за столом, только одна Клотильда склонилась над вышивкой.

Светильник освещал ее румяное лицо, что после родов заметнопохорошело. На стук двери она подняла голову. Брунгильда увидела в глазахслужанки тщательно упрятанное торжество.

— Клотильда, — сказала Брунгильда властно. —Вышивка — это занятие людей благородного сословия!.. А твое дело — прясть. Нуда ладно, я не буду тебя наказывать.

Клотильда вскочила в испуге:

— Прости, госпожа!.. Я не знала... Мне никто неговорил...

Брунгильда кивнула, прощая, взялась за ручку двери, а потом,словно только сейчас вспомнив некую мелочь, повернулась к служанке снова:

— Ах да!.. Сегодня ты свободна... от службы в постели.

Клотильда ахнула:

— Госпожа, ты... о чем?

— Сегодня ночью, — повторила Брунгильдараздельно, — мой супруг, рекс Фарамунд, обойдется без твоих услуг. Тебевсе понятно?

Клотильда застыла. Лицо ее стало серым, в глазах вспыхнулогонек отчаяния, тут же потух. Брунгильда с победной улыбкой вышла и аккуратнозакрыла дверь.

Возле двери рекса на скамеечке два широкоплечих угрюмыхвоина метали кости. Но едва увидели, как из-за поворота коридора вышла фигура влегком плаще, оба вскочили, в руках блеснули мечи.

Она сбросила капюшон, чтобы свет факелов упал на ее золотыеволосы, поднесла палец к губам. Вообще-то могла пройти и прямым путем помостику от своей башни, но пусть эти двое утром расскажут, что их рекс делитложе со своей законной супругой, Брунгильдой Белозубой, а не ее жалкойслужанкой!

У обоих отвисли нижние челюсти. Она сладко улыбнулась, обабросились открывать перед ней дверь, столкнулись, зазвенело железо.

Брунгильда скользнула в покои. Сердце колотилось отчаянно.Она тут же дунула на слабый огонек светильника, тот трепыхнулся беспомощно,исчез в темноте.

Второй так же слабо горел на противоположной стене, освещаятолько сами серые камни. На ложе слабо угадывалась громадная фигура Фарамунда.Она услышала скрип кожи, конунг изволил почесаться... Ложе тяжело застонало. Неговоря ни слова, она присела на край, потом осторожно легла рядом.

— Да иди же ко мне, — услышала она нетерпеливыйголос. — Что с тобой?