— В этом нет нужды, — ответил он почтинежно. — Ты мать моего ребенка.

Она сказала торопливо:

— Он здоров, здоров...

— Ты, — прошептал он ей в ухо, — моянастоящая жена, Клотильда. Иди за ребенком. Мы уезжаем прямо сейчас. Недожидаясь рассвета!

Брунгильда кусала губы. Слезы щипали глаза, она металась покомнате, служанки забились в свои каморки, она слышала их испуганный шепот.Внизу во дворе метались красные огни факелов, люди носили мешки, тюки, потомона услышала фырканье лошадей.

Едва край неба посветлел, заскрипели створки ворот. Онавидела, как четверка коней потащила со двора крытую повозку. Сердцеостановилось. Со страхом она поняла кто в этой повозке. И еще поняла, что рексуезжает вместе с этой повозкой и ее пассажирами. Уезжает, не попрощавшись, несказав ни слова. Даже не уведомив...

Рекс покинул ее, обнаружив обман. Но что его рассердило? Чтоона явилась вместо служанки? Это не могло его рассердить, но он мог счесть себяоскорбленным, что снова распоряжалась без него, не поставив его в известность.

Да, прошлый раз, она оскорбила его тем, что прислаласлужанку, даже не объяснив предварительно, что у цивилизованных племен естьтакой обычай. Но если он и был в бешенстве, то это постепенно угасло. Рекс непохож на мужчин, что долго помнят о мелочных обидах.

Сейчас же, ясно, его обрадовало, что она пришла вместослужанки, но гордость рекса и мужчины унижена тем, что с ним снова непосчитались, не спросили, даже не объяснили, и, тем более, не испросилиразрешения. Все мужчины любят, когда женщины у них просят, а не требуют, ипросьбами можно у них взять все: деньги, земли, имя и даже честь...

Воспрянув, она терпеливо дожидалась его возвращения. Судя послухам, он уехал в новые области, захваченные его войсками. С караваном купцовпришло сообщение, что он выбрал на берегу большой реки красивое место, где повелелстроить город. Там когда-то стояла римская крепость, но конунг ее разрушил,римлян перевешал и посадил на колья, а теперь решил восстановить сам город.

Еще, судя по слухам, власть рекса распространяетсястремительно. Уже почти все соседние племена признали власть франков, толькониже по реке сопротивляются какие-то федераты, но они отступают под натискомего войск. По слухам, до самого сердца мира — Рима, оставалось всего несколькосуток похода...

Стук великого множества топоров сливался в неумолчный шелест.Круглые сутки всюду горели костры, даже в ночи раздавался скрип тележных колес.Топоры стучали все так же, каждое утро солнце освещало новые строения, аугловые башни вырастали еще на этаж-другой.

Место для постройки нового града Фарамунд указал на берегубольшой реки Сены в удивительно красивом месте. За неделю вокруг руин римскойкрепости выкорчевали лес, расчистили, за вторую — поставили опорные сторожевыебашни по углам будущего града. Все это время Фарамунд держал войско вблизи. Наэтот раз он отступил от общепринятого обычая строить привычный бург. Сотниплотников по его приказу поставили крепкую стену, а уже затем внутри кольцавозводили дома, сараи, казарму для воинов.

Для него построили дом целиком из камня. В двух конныхпереходах отсюда находилась огромная римская вилла, ее разграбили и сожгли, акамень Фарамунд велел выломать до основания и привезти в его новый град. Этобыло нечто среднее между бургом и городом, строители не понимали его замысла,но Фарамунд был непреклонен.

— Да непохож, — отвечал он. — Но ведь иЛютеция была... непохожей.

— Лютеция? — спрашивали у него.

— Лютеция, — отвечал он тихо. — Я назову этоместо Лютецией. Я не встречал места прекраснее...

Больше всех была счастлива Клотильда с маленьким Клодием,как, не мудрствуя, назвал по ее имени ребенка Фарамунд. У младенца еще прирождении оказались длинные шелковистые волосенки. Повитухи узрели в этом доброепредзнаменование, на что Фарамунд сказал, что отныне в его роду все обязаныбудут носить длинные волосы. И что его род потеряет власть, когда мужчинысрежут волосы.

— Клодий Длинные Волосы, — сказал он гордо. —Отныне это его имя!

Клотильда всякий раз выхватывала сына из его огромных рук,страшась, что отец раздавит, повредит или застудит.

Однажды приехал Тревор, осмотрел стройку, признался:

— Прекрасное место. И река здесь удивительно спокойная,широкая.

— Не везде, — заметил Фарамунд.

— Берег круг, — согласился Тревор. — С этойстороны враг обломает зубы. Но пристань надо уже сейчас. Да и камень по течениюпроще сплавлять на плотах.

Фарамунд сказал весело:

— Не хочешь ли взять на себя руководство? Мне скоропокидать это место. А тебе, как вижу, скучно сидеть в Римбурге, где ничего непроисходит!

Брунгильда целыми днями проводила у окна. Иногда даже ночамипросыпалась, заслышав зов труб. Сердце колотилось часто-часто, в голове шумело,но трубные звуки быстро таяли, словно туман под лучами солнца.

Засыпала обычно, снова и снова перебирая в памяти все, чтотогда произошло ночью. Дополняла в грезах, раскрашивала, придумывала диалоги,отвечала попеременно то за Фарамунда... своего супруга!.. то за себя, такуюласковую и веселую...

Однажды услышала далеко за крепостной стеной могучий трубныйрев. Сердце затрепетало, она счастливо прижала руки к сердцу, а кровьприхлынула к щекам. Она ощутила, как защипало кончики ушей, а тяжелая горячаякровь залила шею.

— Что со мной? — сказала она в смятении. — Яжду его как деревенская простушка... Я не должна! Я не должна бежать навстречу!

Из коридора заглянула служанка:

— Там кто-то трубит. Гости, что ли?

— Глупая, — выпалила Брунгильда счастливо. —Это рекс вернулся!

Служанка выкатила глаза. Вид был, в самом деле, глупый,особенно когда челюсть отвисла до живота.

— Откуда рекс? До него еще полстраны ехать...

— Это он, — сказала она горячо. — Быстрее,неси мои лучшие платья! Позови служанок, пусть помогут мне одеться, расчешутволосы!

Служанка попятилась, не сводя с нее изумленного взгляда.Брунгильда услышала приглушенное ворчание:

— Рекс... Откуда рекс?.. Про тебя не скажешь, что тебесердце подсказывает...

И все-таки она не могла заставить себя выбежать навстречу,как простолюдинка, или же, как влюбленный ребенок. Сердце выскакивало из груди,словно старалось выскочить и скатиться по ступенькам ему под ноги, но спинаоставалась ровной, лицо спокойным, а глаза ее смотрели, как и надлежитблагородной женщине самого высокого происхождения.

Жар приливал к щекам, грудь начинала вздыматься часто, иБрунгильда с усилием подчиняла слабое тело своей воле, ибо вера нового богагласит, что плоть немощна, а дух силен, он в состоянии сделать с плотью все,что возжелает. Это с блеском доказывали христианские аскеты и мученики, ноБрунгильда хотела только одного, чтобы конунг не заметил, что она смотрит нанего влюбленными глазами служанки, роняя свое достоинство.