Лицо Беньямина выцвело.

– Путь только один.

– Dum sihr, – выпалила Кифа с ноткой энтузиазма в голосе.

Белки глаз Беньямина блестели в темноте. Сафи покачал головой.

– Я говорил вам, что цена магии крови всегда велика. Я не могу на это пойти.

– У нас нет выбора, – вмешался Альтаир. Насир позавидовал тому, с какой лёгкостью он простил сафи. – Это не испытание на сознательность.

– В последний раз, когда я использовал dum sihr, – прошептал Беньямин, – я убил собственного сына. Ничего хорошего из этого не выйдет.

Насир не знал, что у Беньямина когда-то был сын. Он так мало знал о сафи, который знал всё. Который на самом деле не был его двоюродным братом.

– У меня не хватит силы воли, чтобы сделать это снова, – прошептал Беньямин, глядя на надпись.

Альтаир схватил его за плечи.

– Сила не приходит сама по себе, брат. – Он коснулся лбом лба Беньямина. Насир видел, как их взгляды встретились. Он даже не предполагал, как давно они знали друг друга. Как давно любили друг друга. – Её нужно взять.

Мудрые глаза Беньямина закрылись, и он вздохнул, успокаиваясь.

Кифа подтолкнула его.

– Только представьте, какие легенды о нас сложат.

Сафи, приподняв уголок рта в улыбке, протянул руку к её грозовому клинку.

* * *

Двери распахнулись с гулким стоном, открыв перед ними зияющий чёрный проём.

– А нельзя ли использовать чуть больше крови, чтобы пролить свет на это мрачное место? – спросила Кифа, вращая копьё.

Беньямин одарил пелузианку испепеляющим взглядом, бинтуя порезанную ладонь полосой ткани. Альтаир молчал.

– Тьма говорит с теми, кто внемлет, – прошептал Насир. – Те, кто внемлет, – это те, кто принял тьму.

Насир принял тьму. После всех ужасных поступков, которые привели к мнимой смерти его матери; после того, как Кульсум лишилась языка; после угроз в адрес других участников «банды», которых он невольно полюбил. Отец столько раз говорил, что тьма – это его судьба, и теперь, глядя на окутавший его руки мрак, Насир в это поверил.

– Тьма есть судьба моя, – прошептал принц. Слова падали с треском, вились вдоль мраморных стен, вокруг его сердца. Чтобы видеть, ему не нужны были ни факел, ни магия крови.

Он не станет бояться тьмы. Он сам – тьма. Бритвенно-острая улыбка рассекла лицо Насира. Он ступил в пустоту, наполнив тишину шумом шагов.

Насир чувствовал её присутствие, точно так же, как чувствовал её потерю, когда она перенеслась в логово Льва. Возможно, их связывало принятие тьмы. Возможно, он всё это выдумал.

Но он увидел её. Услышав звук их шагов, она выпрямилась точно газель. Тёмные волосы, ярко мерцавшие в свете факелов, вызвали у Насира абсурдное желание протянуть руку и провести пальцами по прядям.

А затем она бросилась бежать.

Окинув команду мимолётным взглядом, принц помчался следом за ней. В ушах эхом отдавалось предостережение Альтаира.

«Тебе придётся обрывать жизни».

Вопреки разрастающейся пелене в её разуме, Зафира знала идущих за ней людей.

Часть её помнила их смех и улыбки. Товарищество в бою. Взгляд одного из них, разжигавший в ней пламя. Но другая её часть не забывала, кем они были на самом деле: врагами. Эксплуататорами.

Она металась между тенями, тихо, почти не дыша, пока за спиной грохотала пара сапог, даже не утруждаясь скрываться.

Только один человек мог видеть и следовать сквозь тьму с такой ясностью.

Только один человек был достаточно дерзок, чтобы следовать за ней.

Кольцо постукивало по её груди, как безмолвное напоминание. Убийца. Убийца. Убийца.

Но иной голос шептал: спаситель.

* * *

Насир шёл молча, не скрывая своего присутствия, но Зафира не сбавляла темп.

«Наши души приспосабливаются к тьме точно так же, как и наши глаза».

Пол блестел полированным мрамором, мягкий свет поднимался к сводчатому потолку. В этом месте пахло волшебством, древним, усталым. Впереди вздымались колонны, а за ними – сотканная из теней стена.

– Стой! – наконец крикнул он.

Ответа не было. Лишь шорохи движений и хрип прерывистого дыхания. Насир не мог заставить себя произнести её имя.

Он увидел подходящий момент.

Тихо выругался. И прыгнул.

* * *

Кто-то врезался в неё, повалив на пол.

Зафира вздрогнула, когда тепло его тела переплелось с её холодом. Оно что-то пробудило. Её чувства. Её разум. Оно рассеяло ту мерзость, которая овладела ей, когда Зафира ступила на истерзанную шёпотом тропу.

– Прости, – раздался голос, который, вероятно, никогда раньше не произносил этого слова.

Насир осторожно приподнялся над ней. Его руки обхватили её; бахрома куфии нежно ласкала плечи. Серые глаза сияли в тусклом свете, но темнели, блуждая по её лицу. От взгляда хашашина внутри что-то дрогнуло.

Ей захотелось погладить его шрам. Ей хотелось провести пальцем по его губам. Ей хотелось…

Святые небеса, как же он был красив.

Лоб Зафиры сморщился. Раньше она никогда не думала, что он красив, даже когда зажала его бёдра своими и увидела его сломленный взгляд. Она не позволяла себе даже думать в подобном ключе. И уж тем более Зафира никогда не лежала под ним, ощущая, как всё его тело прижимается к ней.

Восхитительный жар медленно разлился по конечностям, шее, носу, щекам. Зафира была несказанно благодарна за тусклый свет и за тени, умело скрывающие предательство кожи. Гул шёпотов продолжался, и Зафира приказала им замолчать, потому что в глубине её тела зарождался совершенно иной гул.

– Я слышал, что деменхурцы никогда не краснеют, – прохрипел Насир. Его слова ласково коснулись её губ.

Зафира забыла, что он может видеть, что он стал частью тьмы, как тьма стала его частью.

От внезапного щелчка у них обоих перехватило дыхание. Насир поспешно поднял Зафиру на ноги, и они спрятались между колоннами. Ноги Охотницы дрожали, и она ухватилась за прохладный камень.

Насир огляделся, и его выдох подсказал Зафире, что они одни.

И она не знала, чего больше в её чувствах – облегчения или паники.

* * *

Насира охватило чувство предвкушения.

Каждая клеточка его существа боролась с собой. Зафира была в его руках, прижатая к камню. А должна была находиться на расстоянии вытянутой руки и вести его к Джаварату.

Она должна была оказаться под его клинком.