На этот раз она грубо притянула меня к себе, словно хотелакак можно скорее покончить с формальностями.

Я подняла левую руку – ту, что со свежей раной, – какбудто собираясь тронуть ее за лицо, но она схватила меня за запястье иостановила. Больно мне не было вообще-то, но я все равно застонала.

Глаза у нее чуть расширились, и она надавила сильней.

Я поощрила ее еще одним стоном.

Я видела, как скачет жилка у нее на шее. Ей нравились моистоны. Так нравились, что она зарылась пальцами в рану, и следующий стон былнеподдельный.

Задыхаясь, я выговорила: "Ты делаешь мне больно",и я не притворялась.

Минивер рывком притянула меня к себе, заломив мне руку заспину и продолжая рыться в ране. А потом дернула руку вверх, словно хотелавырвать ее из сустава.

Я вскрикнула, и глаза у нее стали совсем бешеными. Онавцепилась другой рукой в окровавленные космы у меня на затылке. Она рычала, и явидела наяву, как она борется с собой, видела боевое безумие в ее глазах – всантиметрах от меня. Если я рассчитала неверно, я умру, и смерть будетмедленной и очень болезненной. При этой мысли страх бросился мне в лицо,загрохотал пульсом в висках. Я не пыталась его побороть, и Минивер словно егоунюхала, унюхала мой страх, и ей это понравилось.

Ее губы плавали над моими, на волосок от соприкосновения, отскрепления клятвы. Она опять рванула меня за руку, и я заорала. Звук, который унее вырвался, был похож на смех, но со смехом никак не был связан. Я такого вжизни не слышала. Если б я услышала этот звук в ночной тиши, я бы испугалась дочертиков.

Она прошептала мне прямо в губы:

– Кричи, кричи, пока я стану пить твою кровь. Кричи, итогда это будет не больно.

Я помедлила секунду, не могла понять, что лучше – поддатьсяи закричать или заставить ее сперва потрудиться. Минивер решила за меня. Онаприжалась губами мне ко рту, и раз я не кричала, она заставила меня этосделать.

Она дернула меня за руку опять, вырвав стон, но стон ее неустраивал. Не было никакого знака, даже касания магии – мою левую руку простовдруг пронзили ножи, пять лезвий разом воткнулись в плоть и кости.

Я заорала, как она и добивалась, и кричала, кричала икричала, с зажатым ею ртом, обездвиженная ее хваткой. Она пила мои вопли, какпила мою кровь, и мне пришлось защищаться.

Боль и страх стали силой. Я не подумала – истеки кровью, яподумала – умри! Горло у нее взорвалось фонтаном крови, и мы обе еюзахлебнулись.

Я думала, она меня отпустит, но она не ослабила хватку. Рукапрочно держала меня за волосы, и стоило Минивер призвать свою силу, мне пришелбы конец. Я сосредоточилась на ране у нее на запястье, и она попыталасьвскрикнуть – с ее-то перерезанной глоткой. Рука убралась от моей головы, кистьболталась, почти отрезанная от предплечья. Голод в глазах пропал, там теперьбыли только шок, и ужас, и страх, который перед смертью могут испытывать толькобессмертные. Страх, удивление и непонимание – когда они начинают чувствоватьхватку смерти.

Она отшвырнула меня прочь, и я не успела подставить здоровуюруку. Та рука, за которую она дергала, была бесполезна: она и онемела, и жуткоболела одновременно. Плечо я не чувствовала и смутно понимала, что, может, этои к лучшему.

Пару секунд я лежала на полу, пытаясь понять, смогу лидвигаться. Но она пошла на меня, пытаясь приспособить оторванную руку на место,словно без кисти не могла воспользоваться рукой власти. Надо было что-тоделать, пока она не сообразила, что может и так обойтись.

Я уставилась на красную дыру, где раньше была ее глотка. Тамвлажно поблескивал позвоночник, а внизу даже ключицы были видны. И с такимиранами она еще пыталась меня убить. Она уже должна была подохнуть. Почему онане подыхает?!

Я бросила в нее свою силу. Словно гигантский кулак – прямо вобнажившиеся кости на груди. Я выдавливала силу из себя, выжимала, собиралавсе, что есть.

Силовая вспышка подняла на мне волосы дыбом и выщербила полпрямо за моей спиной. Минивер оторвала кисть совсем и пыталась стрелятьэнергией из кровавой культи – только с прицелом у нее вышла загвоздка.

Гигантский кулак долетел до ее груди, до нанесенной мноюраны, и я его раскрыла. Я распрямила пальцы моей магии, и грудь Минивервзорвалась осколками костей и кровавым дождем из ошметков плоти.

Мне пришлось здоровой рукой протереть глаза, чтобы увидеть,как Минивер скребет пальцами по плитам пола, как она пытается вздохнуть безгорла, без груди, без легких. Если б она была человеком, она бы давно быламертва. Если б она была смертной, она была бы мертва. Но она жила.

Откуда-то издалека долетал голос королевы:

– Я объявляю сей поединок оконченным. Кто-нибудь мневозразит?

Полная тишина.

– Мередит объявляется победителем. Станет ли кто-тооспаривать решение?

Я расслышала голос, хоть и не поняла, откуда он доносится.Говорила женщина.

– Они обе повержены. Мне кажется, принцесса не в лучшемсостоянии, чем Минивер.

Мне надо было подняться. Я сумела приподняться, опираясь наздоровую руку. Мир плыл перед глазами, но, опираясь на руку, я могла сидеть. Яс трудом подняла голову и увидела говорившую. Нерис.

– Теперь ты удовлетворена, Нерис? – спросилакоролева.

– По правилам, победитель должен покинуть круг безчужой помощи.

Мне начинала активно не нравиться Нерис. Я умудрилась встатьна колени, и мир вокруг закачался. Я подождала, пока в глазах прояснится. Врядли я смогу встать на ноги и с еще меньшей вероятностью смогу идти. Но если недумать о гордости, то передвигаться можно и иначе. Я поползла на четвереньках.К Нерис. Я выбралась из магического круга прямо к ее столу, ухватилась за крайстола здоровой рукой и подтянулась.

Я посмотрела ей в глаза почти в упор и позвала:

– Дойл!

Он оказался рядом. Наверное, и раньше был неподалеку.

– Я здесь, принцесса.

– Попроси королеву рассказать двору, что сделала Нерис.

Он обратился к Андаис:

– Принцесса просит объявить всем о деяниях Нерис.

И королева это сделала.

Нерис и ее люди встали из-за стола. Сбежать они не могли,стражи стерегли единственный выход, но когда они дружно встали – я поняла, чтоони намерены драться, и не так, как Минивер, не по правилам. Они намеревалисьдраться против всех.

– Феи-крошки, – сказала я.

Дойл склонился ко мне:

– Давай я тебя понесу, Мередит.

Я повторила:

– Феи-крошки!