Ее звали просто "Нерис" – имя это означает"господин" или "госпожа". Она возглавляла отдельный дом, нопотеряла так много магии, что отказалась от подлинного имени и приняла новое,которое скорее было титулом, чем именем. В политику она обычно не совалась. Онаи ее дом были едва ли не самыми нейтральными из всех шестнадцати домовНеблагого Двора. Им не нравился Кел, и никто им не нравился. Они выполняли свойдолг перед королевой, но и только. Они были замкнуты и осторожны и достаточносильны, чтобы их не трогали. Нападение на королеву было грубым и быстрым –совершенно не в стиле Нерис! Обвини ее кто-то другой, я бы вряд ли поверила, нов Дойле сомневаться не приходилось. Но я была рада, что могу зарыться лицом емув шею, потому что не выдать изумления я бы не смогла.

Он это, видимо, понял, потому что остался в поклоне, пока яне тронула его тихонько за плечо, давая знать, что лицо у меня приняло должныйвид. На Нерис и ее людей я смотреть не стану, чтобы не выдать им все раньшевремени.

Дойл выпрямился и спросил одними темными глазами, смогу ли ясправиться. Я едва заметно кивнула и улыбнулась. Мы с Дойлом любовники, но моейулыбке далеко было до похотливой улыбочки Андаис. Дойл положил оружие мне наколени, разрушая миф о своем возвращении к Андаис. Впрочем, не думаю, чтобыкто-то из стражей, кроме разве что Эймона, отдал бы королеве свое драгоценноеоружие. Некоторым из них она годами не разрешала воспользоваться даже крохамиих собственной магии. Оружие они ей не дали бы, опасаясь не получить егообратно. Дойл своим жестом показал две вещи: во-первых, кому он здесь доверяет,а во-вторых, что он знает: я умею не только брать, но и отдавать.

Он вынул пистолет из кобуры и протянул его Холоду.

– Пистолет хороший, – объяснил он.

Холод даже улыбнулся.

– И новый здесь достать трудновато, – добавил Рис.

Дойл кивнул.

Я успела подумать, удастся ли Дойлу ожидаемый спектакль, нотут он отошел на самый дальний край возвышения, взял разбег и прыжком метнулсяв воздух. На миг стража застлал черный туман, тут же свернувшийся вклубок, – и вот Дойл уже парил над головами придворных на огромных орлиныхкрыльях, таких же черных, как была его кожа.

Удивленные и восхищенные вздохи встретили это зрелище.Черный орел описал круг, вылетел к центру зала и понесся вниз, но не успеличерные кривые когти коснуться пола, как крылья расплылись туманом, и в мраморударили и прошлись между столами уже копыта. Огромный черный жеребец дошел достола Маэлгвина и посмотрел на повелителя волков черными глазами Дойла. Потомто ли опять поднялся туман, то ли в туман превратилась сама лошадь, но изчерных клубов возник громадный мастифф, которого мне уже приходилось видеть.Огромный пес пыхтел в лицо Маэлгвину. Даже сидя, он был выше стола и свободнозаглядывал лорду в глаза.

Повелитель волков склонил голову – что-то среднее междууважительным кивком и поклоном. Наверное, пса это удовлетворило, потому что оннаправился к трону. Огромные лапы оттолкнулись от ступеньки и прыгнули ко мне.Пес сел у подлокотника моего трона, и я не думая потянулась погладить егомягкую шерсть.

Взметнулся туман – на ощупь такой же холодный, как и назапах, словно идешь по лесу в дождь. Руку мне закололо магией, когда тело Дойластало расти и меняться. Не было никакого болезненного перемещения костей иплоти, как тогда в Калифорнии. Даже оставшаяся в тумане рука чувствовалапревращение как что-то легкое и воздушное, словно пузырьки бежали вдоль кожиили электрические разрядики. Дойл просто возник возле моего трона вчеловеческой форме, сидя на коленях, нагой, укрытый водопадом черных волос. Моярука так и гладила его человеческую щеку, как секундой раньше – собачью шерсть.

Я хотела сделать ему комплимент, но боялась дать всемпонять, что еще не видела такого легкого превращения.

– Изумительно, – сказал Маэлгвин, и в голосе небыло и следа иронии. – Не помню, чтобы ты был прежде птицей.

– Не был, – подтвердил Дойл.

– Значит, ты обрел утраченное и еще новую способностьвдобавок?

Дойл кивнул. Я перебирала рукой густые пряди его волос.

– Что же вызвало это чудо? – спросил вельможа.

– Поцелуй, – ответил Дойл.

– Поцелуй, – повторил Маэлгвин. – Как это?

– Ну, поцелуй, – разъяснил Рис из-за моейспины. – Вытягиваешь губы...

– Я знаю, что такое поцелуй, – оборвал егоМаэлгвин. – Я не знаю только, как он мог вызвать такую перемену в Дойле.

– Скажи ему, чей поцелуй вернул тебе магию, –велела Андаис.

– Поцелуй принцессы Мередит.

Дойл не поднимался с колен, и я по-прежнему играла густымипрядями, пробегала пальцами по теплому затылку.

– Вы лжете!

Это сказала Минивер. Она возглавляла свой дом, высокаяблондинка, на вид как благая – потому что когда-то благой и была. Царственнаякрасотка пришла к нам и пробивалась наверх, пока не возглавила собственный домпри темном дворе. Она предпочла власть и почет при темном дворе изгнанию в мирлюдей, а значит, Благой Двор никогда не примет ее обратно. Изгнание из сияющегодвора будет вечным. Иногда благие принимали обратно тех, кто жил среди людей,но ушедшие к неблагим считались нечистыми.

Минивер встала с трона – сияющее создание с золотистымикосами, струящимися по сверкающему золотому платью. Золотой обруч пересекал еелоб над безупречными дугами темных бровей и трехцветно-голубыми глазами. Она непереняла у Андаис и двора привычку к темным цветам и одевалась так, словнособиралась навестить другой двор.

– Ты что-то сказала, Минивер? – спросила Андаис.Опуская титулы, она уже наносила сияющей даме оскорбление. Предостерегала –лучше бы ей сесть и закрыть рот.

– Я сказала и повторяю снова: лжете. Не может смертнаядать сидхе новую силу.

– Она принцесса сидхе. Немного больше, чем простаясмертная, тебе не кажется?

Минивер качнула головой, разметав тяжелые косы.

– Она смертная, и тебе надо было утопить ее вшестилетнем возрасте, как ты и пыталась. Только привязанность к братуостановила твою руку.

Она говорила так, словно я ее не слышала, словно не сиделапрямо здесь собственной персоной.

– Брат мой Эссус сказал однажды, что Мередит на тронебыла бы лучше, чем Кел, мой собственный сын. Я тогда ему не поверила.

– Кел хотя бы не смертный.

– Но Кел не вернул и капли потерянных нами сил. Как ия, – сказала Андаис, и в голосе у нее не было иронии или провокации. Онане играла роль.

– Ты хочешь, чтобы мы поверили, будто эта полукровкасделала то, что не под силу чистокровным сидхе? – Минивер ткнула в моюсторону, на мой вкус – слишком театрально. Жест и правда замечательнопродемонстрировал ее разрезные рукава, в разрезах проглянула синяя тканьнижнего платья. Когда живешь неограниченно долго, иногда слишком много вниманияуделяешь внешнему виду. – Это позорище не должно сесть на трон, королеваАндаис!