– Я помогу Галену держать стражу. Есть другой, комунужно сейчас спать возле тебя.

В его лице не было ни обиды, ни капризов. Он выглядел, какни глупо это звучит по отношению к многосотлетнему существу, взрослым.

Еще раз я очнулась, когда кто-то вполз на кровать, стараясьне задеть мою раненую руку. Тело было мне незнакомое. Не смогу объяснить, какименно, но я знаю своих мужчин – на ощупь, на запах, – а нового гостя ятак хорошо не знала. Я открыла глаза и увидела над собой золотистое лицоАдайра.

– Королева сказала, что я твой, если ты меняхочешь. – В глазах у него дрожали неуверенность и страх. Одна Богинязнает, в каком настроении королева сейчас, после нашего представления. Я бы нехотела попасть ей под руку.

– Оставайся с нами, – прошептала я. – Конечно,оставайся.

Он повернулся ко мне спиной и свернулся в комок. Егосотрясала дрожь, и я не сразу поняла, что он плачет. Кровать задвигалась – нанее вполз Рис, лег рядом с Адайром, и Китто устроился в ногах постели, и Никкас Шалфеем тоже улеглись, осторожно примостив крылья. Мы все прикасались кАдайру, прикосновениями рук и тел давали ему понять, что он в безопасности. Такмы и заснули в общей большой куче теплых тел и обнимающих рук.

Разбудили меня сразу два обстоятельства: Адайр застонал восне, а Дойл с другой стороны от меня притих. Я заморгала, просыпаясь, и Дойлчуть сжал руку у меня на талии, предупреждая не двигаться. Я замерла, вжавшисьв Дойла, а Адайр с другого бока продолжал постанывать.

Королева стояла у изножья кровати и смотрела на нас. О чемона думала, было мне непонятно, только явно не о чем-то хорошем.

Я погладила Адайра по голой спине, и он перестал стонать изаснул крепче. Лежащий по другую сторону от него Рис тоже не спал, как ия, – это я скорей почувствовала, чем услышала. Никка, Китто и Шалфей спали– дышали они ровно и глубоко.

Холод и Гален стояли у кровати, за спиной у королевы, словнохотели ее схватить, но не отваживались. Как защитить кого-то от самой королевы?Ответ – никак.

Она тихо, как будто не желая разбудить спящих, сказала,глядя на нас:

– Не знаю, кому завидовать больше – тебе, со всемитвоими мужчинами, или твоим мужчинам, обнявшим тебя. Я ощутила на вкус твоюсилу, Мередит, и скажу тебе, она очень, очень привлекательна. – Онаотвернулась, хотя я и так вроде бы ничего не слышала. – Эймон меня ждетвместе со стражами, которых я выбрала на эту ночь. – Она опять глянула наменя: – Ты вдохновила меня взять сегодня в постель побольше народу.

Адайр напрягся, и я поняла, что он проснулся, хоть и неоткрыл глаза. Он притворялся спящим, как притворяется ребенок: главное –притворись хорошенько, и все чудовища уйдут.

Она вдруг хохотнула, и Адайр дернулся, будто звук его ударил– хоть этого и не могло быть.

Королева ушла смеясь, а нас все это как-то не оченьпозабавило.

Я подумала, где сейчас Баринтус, и Усна, и Аблойк, и дажеАматеон с Онилвином. Они теперь вроде бы мои, а значит, я должна их защищать. Япослала Риса узнать, где они. Немного погодя он пришел и привел их всех.Включая Готорна, Иви и Бри.

– Я спросил у королевы разрешения забрать твоих людей,и она дала выбор тем, кто с тобой еще не был. Они все решили пойти сюда. –Рис выглядел усталым, но довольным.

Баринтус оглядел кровать и покачал головой.

– Боюсь, все мы разом даже в этой кровати непоместимся.

Он не ошибся, но все же в ней поместилось больше народу, чемможно было подумать. Когда мы устроились – в такой толпе мне еще спать неприходилось, – откуда-то из ног постели донесся голос Аматеона. Думаю, онсказал за всех новых стражей:

– Спасибо, что послала за нами Риса.

– Вы теперь мои, Аматеон, в счастье и горести.

– В счастье и горести, – повторил Рис из глубиныкомнаты.

– Здесь не человеческий зал бракосочетаний, –буркнул Холод от дверей.

Дойл прижался ко мне плотнее, и я расслабилась в егообъятиях.

– Брак может кончиться разводом, а то и простокто-нибудь из супругов сбежит, – сказал Дойл. – Мерри к своимобязанностям относится строже.

– Так что, – спросила я темноту, – в бедностимы будем жить или в богатстве?

– Вот не знаю, – ответил Рис. – Вряд ли мне понравитсябедность.

– Спокойной ночи, Рис, – сказала я. Он засмеялся.

Откуда-то ближе к двери отозвался Гален:

– В болезни и здравии, пока смерть не разлучит нас.

Слова прозвучали как обещание и как роковое предсказаниеодновременно.

Голос Онилвина долетел из темноты, достаточно далекий, чтобыдогадаться – ему местечка в кровати не досталось.

– То есть ты связываешь свою судьбу с нами? Будешьнашей защитой и нашей судьбой?

– Защитой – да, но судьба твоя в твоих руках, Онилвин.Никто ее у тебя не отберет.

– Королева говорит, что наши судьбы в руках унее, – сказал он тихо, как всегда говорят люди в сонной темноте.

– Нет, – ответила я, – нет. Ничьей судьбой нехочу распоряжаться. Слишком большая ответственность.

– Разве быть королевой – не значит именно это?

– Судьба моего народа зависит от меня, да, но у каждогоесть свой выбор. У тебя свободная воля, Онилвин.

– Ты в это действительно веришь?

– Да, – сказала я и уткнулась лицом в затылокАдайра. От него пахло свежей древесной стружкой. Адайра никто не попросилподвинуться, и я невольно задумалась, что сделала с ним Андаис, кроме того, чтообкромсала волосы.

– Абсолютный монарх, который верит в свободную волю?Разве это не против правил? – спросил Онилвин.

– Нет, – сказала я, не поднимая головы от шеиАдайра. – С моими правилами это согласуется. – Голос у меня сталпротяжнее, я соскальзывала в сон.

– Кажется, мне понравятся твои правила, –проговорил Онилвин тоже сонным голосом.

– Правила – это да, – заметил Рис, – но вотдомашняя работа...

– Домашняя работа! – удивился Онилвин. –Сидхе не работают по хозяйству.

– Мой дом – мои порядки, – сказала я.

Онилвин и еще несколько не заснувших стражей попыталисьпоспорить.

– Хватит, – сказал Дойл. – Будете делать, чтоскажет принцесса.

– А то что? – спросил голос, который я неопознала.

– А то отправитесь обратно к нежным ласкам королевы.

Молчание в ответ было многозначительное и довольнотревожное.

– Ну, если мне придется мыть окна, секс должен бытьчертовски хорош. – Кажется, это был Усна.