– Ещё один её ученик… живой… в здравом уме. Разве не понимаешь, как это важно?

– Я понимаю, – спокойно ответила царица. – Но и ты должен понимать, что пока к нему прикован взор Владыки, даже я ничего не могу сделать.

Этот жрец, возможно, тоже хотел восстановить культ. Во что бы то ни стало Колдун должен был добраться до него! Но на территорию храма Ануи ему не было хода, да и лишний раз появляться в столице не хотелось. К тому же он должен приглядывать за ситуацией в сепате Хардаи, всё ещё тайком от царицы. Правда, пока он не придумал, как узнать, что сделают с мёртвым царевичем Ануират.

Голос царицы настойчиво вторгся в его мысли.

– Есть новости и более меня смущающие. Наш друг Павах. Ты должен разобраться с ним.

– Сиятельная многомудрая госпожа, спешу напомнить тебе, что именно ты пожелала сохранить ему жизнь, сделав живым символом эльфийского вероломства, – усмехнулся Колдун. – Я говорил, что его следовало бы убрать намного раньше, хотя и сейчас более чем уверен, что он не предаст тебя. Пока.

Амахисат чуть поморщилась.

– Наши отношения с родами Эрхенны и Мерха и без того усложнились.

– Они так переживают об утрате своих родственников?

– Скорее, об утрате своего влияния. Владыка пока не лишил их всего, но определённые шаги, обозначающие намерение Императора, были предприняты. Павах признался, что они с Метдженом предали Хэфера. Мне доподлинно известно, что род Мерха уже подсылал к нему убийц – неудачно, ведь он под защитой Верховного Таэху. Притом сами роды клянутся в верности Императору, доказывая, что и Метджен, и Павах действовали самостоятельно. Но я, в свой черёд, уже получила не одну просьбу о ходатайстве, и просьбы эти перемежаются с завуалированными и пока туманными угрозами.

– Они не посмеют, – фыркнул Колдун.

– Пока нет, – Амахисат нехорошо улыбнулась. – Вот и посмотрим, сколь далеко простирается их верность нашему делу…

– Хочешь, чтобы я избавился от ключевых фигур двух именитых родов?

– Ну что ты, – царица небрежно махнула рукой. – Не сейчас. А может, и вовсе без этого обойдёмся. Пока же нам самое время подумать о том, кого Павах всё-таки выдал.

– Это было ожидаемо, – пожал плечами маг, не особо удивившись. – Ты направила его в Обитель сама. А теперь чего ты хочешь? С Джети мне не тягаться. Один на один – ещё куда ни шло, но не когда на его стороне будет весь род Таэху.

– Не забывай, что у меня нет цели противостоять Владыке и его воле, – холодно заметила царица. – В воле Императора было направить Паваха к Таэху, пусть и высказана она была через мало в чём разбирающуюся девочку. Да, в Обители, как мне донесли, он рассказал о своём пребывании в поместье Ареля… и о том, кто пытал его. Таэху знают, что тот чародей обладал утерянными знаниями культа Сатеха. Ну а то, что он, дескать, ещё и фейским колдовством владел – тому порукой лишь слова самого Паваха. Нынче словам этим мало веры.

– Я помню, сиятельная госпожа: само моё существование граничит с невозможным, – улыбнулся Колдун, а потом в его мягкий голос просочились ядовитые нотки, когда он выплюнул ненавистное имя: – Вирнан.

Амахисат покачала головой, не желая обсуждать с ним непростую тему его происхождения.

– Нужно подготовить почву, обернуть признания Паваха нам на пользу, – продолжала царица. – И за этим я обращаюсь к тебе.

– Чего же ты изволишь теперь, матерь народа рэмейского?

Амахисат откинулась на спинку стула, некоторое время созерцая свой кубок с вином, а потом осушила его. Когда она снова посмотрела на мага, в её серо-стальных глазах была спокойная решительность и уверенность в его силах:

– Придумай, как вывести след на Перкау. В этой истории он должен заменить тебя.

Глава 20

Положив свой нагрудник на колени, Ренэф задумчиво рассматривал золотистую чешую, скользил кончиками пальцев по крыльям богини, носить которые более был недостоин. Прикосновение к такому знакомому узору перед битвой обычно успокаивало его, но теперь вызывало только боль.

Царевич вынул из ножен на поясе кинжал и попытался подковырнуть крыло. Безуспешно. Его панцирь был сработан на совесть. Раскурочить нагрудник оказалось делом нелёгким, как Ренэф ни старался. Что ж, значит, потребуется новый. Этот доспех, хоть и столько раз защищавший его, он просто не наденет больше – ни в бой, ни на церемонию назначения нового градоправителя Леддны.

Бережно Ренэф завернул нагрудник в плотную ткань и сложил в сундук. Смотреть было невыносимо. Оставались наручи и поножи, солдатский тяжёлый пояс с металлическими бляшками, но на тех знаков не было. А вот шлем – со знаком различия, символом заслуженного им командирского звания, которое он не оправдал…

Царевич взвесил шлем в руке. Как и всякий солдат, со своим доспехом он уже практически сроднился. Шлем был сделан по его мерке, с прорезями именно под его рога. К этому имперские мастера всегда подходили особенно бережно, поскольку форма рогов и расстояние между ними у каждого рэмеи были разными. Свой личный шлем каждый воин берёг так же, как личное оружие, выкованное ему по руке. Что ж, оружие Ренэф передал врагу, как и вверенные его командованию жизни солдат… всех тех, кто погиб за него в ту ночь, заплатив за его чувство собственной всесильности.

Царевич опустился на одно колено, аккуратно положил шлем перед собой на пол, перехватил рукоять кинжала… и что было силы ударил по кобре с соколиными крыльями, украшавшей шлем. Ему пришлось нанести ещё несколько ударов, чтобы кобра хотя бы погнулась, а сам он сбил себе кулак в кровь, задев пару раз острые края фигуры. Но в этом он находил своего рода удовлетворение.

Стук в дверь прервал его занятие, но Ренэфа не удивил – этим вечером царевич ожидал посетителя.

– Входи, – велел он.

– Господин мой, мы привели стражника, как ты приказывал, – доложил вошедший адъютант, благоразумно сделав вид, что не заметил ни шлема на полу, ни кинжала в окровавленной руке.

– Хорошо, – кивнул Ренэф. – Пусть войдёт, и оставь нас.

Положив шлем на сундук, он сунул кинжал в ножны и отёр кровь сухим краем ткани, в которую был завёрнут доспех. За его спиной кто-то вошёл, и дверь закрылась. Ренэф уже всё решил, но сейчас молчал, собираясь с мыслями.

– Что я могу сделать для тебя, господин мой царевич? – учтиво осведомился Стотид, когда пауза слишком затянулась.

Юноша медленно обернулся и, глядя на осведомителя, вспоминал, как они увиделись впервые, ещё до штурма Леддны. Всего два месяца прошло, а казалось, уже целая вечность. Тогда всё было