И вот однажды появился в его квартире в Мытищах старый другеще с детских, интернатских времен. Колька Козлов, Сквозняк. Саша был привязанк нему всей душой. С годами детская преданность не остыла. Он страшнообрадовался Кольке, не знал, куда посадить и чем угостить.

Сквозняк не пил, не курил. О себе ничего не рассказывал, ноСаша почуял: внутренней силы в Коле Козлове не убавилось с годами. Наоборот,Коля стал таким крутым, что даже жутковато. Нет, часов «Ролекс», перстней сбриллиантами, золотых цепей и малинового пиджака на нем не было. В Мытищи онприкатил на «Ниве», добротной, но скромной.

– Про кого из наших что знаешь? – спррсил Сквозняк.

– Кто в психушке гниет, кто сгнил уже, – пожал плечами Саша,– не знаю и знать не хочу. У меня своя жизнь.

– Про Толяна Чувилева ничего не слышал? – спросил Коля.

– Толька в ПТУ пошел, на слесаря, после восьмого класса. Стех пор не виделись.

– Понятно, – кивнул Сквозняк.

– А ты? – спросил Саша. – Ты как сам-то?

– Нормально.

– Слыхал я кое-что про Сквозняка, однако думал, не ты это…

– А что слыхал? От кого? – спросил Коля равнодушно.

– От клиентов своих, у меня есть серьезные клиенты, иногдакое-какие разговоры мелькают. Вот как-то и говорили, что, мол, есть такойСквозняк. Совсем «отмороженный», совсем… Очень уважительно говорили. Но ядумал, не ты. Просто кликуха совпала.

– А теперь что думаешь? – тихо спросил Коля.

– Теперь вижу – ты. Точно ты.

Анжела давно ушла спать, уже светало. Они все сидели вдвоемна маленькой кухне. Саша пил водку, Коля – апельсиновый сок с минералкой.

– Возьми меня в дело, – попросил Саша, – я «Форд» хочу,серебристый, последнюю модель. Рекламу видел по ящику? Вот, я такой хочу…

– Возьму, но не сейчас. Сиди тихо, пей меньше, невысовывайся, не светись перед ментовкой, на мелочевке не срывайся, и будет тебе«Форд». Потерпи.

Коля переночевал у них тогда, уехал утром. Саша стоял набалконе и глядел вслед синей «Ниве». Ему почудилось, что сверкнуло вдали, забледным мытищинским горизонтом, серебристое крыло сказочного, легкого, какласточка, «Форда»…

Прошел год, потом два. Коля Сквозняк иногда появлялся,ночевал, пил свой сок с минералкой, говорил: жди.

Ждать становилось все труднее.

– Кинет он тебя, – вздыхала Анжела, – он крутой, а ты кто?Лучше воруй по-тихому, как все люди. Водку не пей, скопишь на свой «Форд». Аэтот тебя кинет.

– Молчи, дура, – рявкал на нее Саша, – за Кольку горлоперегрызу.

Сейчас, за второй кружкой крепчайшего сладкого чая, Сашапотихоньку отходил от похмелья. В голове прояснялось, мысли зашевелились,медленно, лениво: а вдруг и правда кинет Колька? Надо бы что-то придумать, покадождешься… Он ведь сам в розыске, Колька-то. Вот возьмут его, и все. Прощай,сказочная птица, серебряный «Форд».

И тут в дверь позвонили.

– Кого это черт принес? – Анжела зевнула и прошлепала вприхожую открывать.

Через минуту перед Сашей Сергеевым стоял Коля Сквозняк,собственной персоной.

* * *

Проверка показала, что убитая три года назад МаринаВеденеева действительно была женой того самого Веденеева Евгения Борисовича,который учился вместе с Зелинским на одном курсе. Потом они занималисьсовместным бизнесом, дружили…

– Ну представь – муж в командировке, а близкий друг семьислаб по части женского пола, и сама красотка сдержанностью не отличалась.Конечно, не тем будут помянуты оба. – Мальцев вздохнул. – В показаниях мужа обэтом – ни слова, но он не знал. Его не хотели огорчать всякие общие знакомые.Мог Зелинский той ночью побывать у Веденеевых дома? Запросто. Мог как-тослучайно пересечься с бандой и со Сквозняком лично?

– Мог, – кивнул Уваров, – но уже не запросто…

Нет, Гоша, это слишком невероятно. Сквозняк бы убрал сразусвидетеля. Сразу, а не через три года.

– А если он только через три года узнал, что осталсясвидетель? Ведь всех убрать невозможно. Нет, свидетелем ограбления и убийстваЗелинский, конечно, не был. Но просто – на лестнице столкнулись, во дворе…Знаешь, человеческая память так устроена, что случайная деталь, мелькнувшеелицо могут врезаться накрепко, на многие годы, если это связано с потрясением.

– Да, – задумчиво произнес Уваров. – Когда убивают женутвоего близкого друга, это потрясение или нет? Если друг был в командировке, аты зашел в гости скрасить одиночество его жены, да еще ночью… той же ночью… тогдада, безусловно, потрясение. На всю жизнь. А потом, через три года – случайнаявстреча…

– Интересно, – усмехнулся Мальцев, – когда Зелинский тампобывал, до или после? Да и побывал ли вообще?

– Мы с тобой уже не узнаем. Никто не узнает. Но это и неважно. Хотя, конечно, Гоша, конструкция с Зелинским получается у нас с тобойочень хлипкая, дунешь – и развалится, как карточный домик. Ладно, спереводчицей Верой Салтыковой я, пожалуй, встречусь сам. Прямо сегодня к ней иотправлюсь. Это ведь должен был сделать следователь Гусько. Но не сделал,поленился.

И тут затренькал сотовый телефон прямо в руках у Уварова.

– Товарищ майор, звоночек есть интересный к объекту, –услышал Юрий в трубке голос младшего лейтенанта Васи Зорькина, – только чтозаписали. Вот, послушайте.

В трубке раздалось пощелкивание, тихий писк перематываемойпленки, потом далекий хриплый голос:

– Это я, Толян. Встретиться надо. Срочно.

– Коля, – голос Чувилева звучал удивленно и растерянно, –что случилось? Я жду, а ты не звонишь.

– Вот звоню. Ладно, времени мало. На Луговую приезжай, заЛобней. Там магазин у станции, по правую руку, если от Москвы. Через два часа,за магазином.

Едва слышный щелчок, потом частые гудки.

– Зорькин, ты здесь? – хрипло спросил Уваров.

– Здесь, товарищ майор.

– Откуда был звонок?

– Из автомата на Пушкинской, у кинотеатра «Россия».

Уваров захлопнул крышку радиотелефона.

– Вот так, Гоша. Не нужны ему кулебяки-огурчики. Не пойдетон в ресторан.

* * *

– Ну проходите, проходите, молодые люди. Милости прошу.